Наблюдатели - [9]

– Сигнал один-ноль-семь уже подан?

– По всем каналам, – кивнул Уэйерленд.

Код 107 оповещал, что таинственный объект был естественным, природным феноменом и нечего беспокоиться. -…но мы уже столько раз посылали этот сигнал, – продолжал генерал, – что никто не верит в сообщение. Мы говорим «метеор», а все переводят:

«летающая тарелка». Наступают времена, когда, очевидно, придется начать говорить правду.

«Какую правду?» – хотел спросить Фолкнер, но не стал злить генерала.

Вместо этого он сказал:

– Передайте президенту, что мы сразу же доложим ему, как только найдем что-либо определенное.

– Держи со мной связь через каждый час, полковник, – приказал Уэйерленд. – Независимо от того, есть ли что определенное или нет!

И генерал отключился. Фолкнер тотчас же начал связываться с подчиненными. От четырех штабов он получил данные о том, что установки раннего обнаружения, являющиеся частью системы противоракетной обороны, засекли массивный предмет, пролетевший над полюсом на высоте тридцать километров и поднявшийся еще выше над канадской провинцией Манитоба. Затем он рухнул где-то над центральной частью Нью-Мексико. Что ж, сегодняшней ночью что-то их ждет. Но кроме фантастических объяснений могло быть и рациональное. Скажем, огромная железная глыба залетела в атмосферу и сгорела. Зачем припутывать сюда галактические звездолеты, если метеоры обыденное явление?

Вездеход Фолкнера с лязгом продвигался дальше к северу в направлении национального парка Цибола. Слева от себя полковник видел мелькание огней автомобилей, мчавшихся по шоссе N_40. Сейчас он приближался к сухому руслу Рио-Пуэрто – осенью дождей не было. Звезды казались особенно яркими, какими-то угловатыми. Хорошо, когда в такую ночь идет снег, но он знал, что в эту ночь снега не будет. Он продолжал задумчиво переключать ручки на пульте перед собою.

Общественность взбудоражена. Общественность! Стоит прожужжать вертолету над головой – и миллионы людей бросаются к телефонам, чтобы сообщить в полицию о летающей тарелке. Сегодня вечером небольшой спектакль в небесах принес дополнительные барыши телевизионным станциям горных штатов. Заполнили все каналы этим вечером. Можно подумать, что все задумано телекомпаниями.

Единственное, что по-настоящему беспокоило Фолкнера, – это рост числа сообщений о летающих тарелках и таинственная взаимосвязь между этим числом и обстановкой в мире. Первые наблюдения были отмечены сразу же после второй мировой войны, когда возникло ядерное соперничество между США и СССР, затем, в период президентства Эйзенхауэра, наступило затишье. В 1960 году опять произошел новый скачок. После убийства Кеннеди тарелки наблюдали повсеместно, и с 1966 года частота наблюдений стала неуклонно расти с тенденцией всплеска в те периоды, когда разногласия с Китаем грозили вылиться в открытый конфликт. Эта тенденция не вписывалась в версию о метеорных дождях, если только не отнести рассказы о тарелках на счет тревоги, охватившей людей. Возможно, 99% всех наблюдений были вызваны предельным нервным напряжением.

Однако загвоздка заключалась в том, что изменилось качество наблюдателей. Когда вместо страдающих от климакса матрон и худосочных деревенских жителей с больной щитовидной в роли очевидцев стали выступать президенты банков, полисмены, сенаторы и профессорш-физики, спор перешел в новую стадию: его перестали считать развлечением чокнутых. Фолкнер вынужден был это признать. Поворотным стал 1975 год: количество наблюдений и количество респектабельных наблюдателей в этот год резко возросло.

Фолкнер не мог обращать внимания на бредни лунатиков, на расхожие глупости. Но он не мог игнорировать тех, чьим словам привык доверять.

И все же эта работа вошла в его суть, как заноза. Он не мог позволить себе поверить в то, что так называемые тарелки что-то иное, нежели природное явление. Окажись они на самом деле кораблями из космоса, его работа стала бы по-настоящему важной и ему пришлось бы отказаться от удовольствия бередить рану в душе. Тому Фолкнеру нужна была эта боль, она пришпоривала его. Поэтому он враждебно встречал любые доводы в пользу того, что его работа обеспечивает безопасность страны.

Он переключился на сигналы, подаваемые металлоискателями.

Ничего. Да и откуда взяться этим сигналам?

Он вызвал Бронштейна, который сейчас был в восьмидесяти милях южнее его, в окрестностях Акома-Пуэбло.

– Что нового, капитан? Что сообщают?

– Ничего, – отозвался Бронштейн. – Хотя в Акоме видели светлую полосу на небе. Это же зафиксировали и в Лагуне. Вождь племени говорит, что очень многие его люди перепуганы.

– Скажи им, что нечего беспокоиться.

– Я так и сделал. Не помогает. В них будто бес вселился, Том!

– Пусть пляшут, чтобы изгнать бесов.

– Том!

– О'кей, извините, сэр! – Фолкнер сделал саркастическое ударение на последнем слове. Затем, зевая, добавил: – Ты знаешь, в Белом Доме тоже завелись бесы. Бедняга Уэйерленд последний час сидит как на иголках. Ему нужны результаты, не то…

– Я знаю. Он связывался со мной.

Фолкнер нахмурился. Какого черта Уэйерленд действует через его голову! Есть же все-таки субординация. Он переключился на другой канал.