Она ушла. Какое-то время Марго честно сидела на лавке перед столом и разглаживала пальцами его истертую до блеска крышку. По коридору мимо подвала топали чьи-то ноги, доносились голоса. Дважды в подвал заходили люди. Один раз заглянул вечно недовольный пузатый дядька Лейб, потом три парня из города приволокли телячью тушку. Швырнули ее на стол. Телячьи копыта свешивались со стола; большие, подернутые пеленой смерти глаза теленка печально взирали на девочку. Самый грязный из парней, покосившись на Марго, усмехнулся:
— Что, жалко?
Марго кивнула.
— А ты не жалей. — Парень вытер перепачканные кровью руки о штаны. — Нынче у нас праздник, потому телка и забили.
Что за праздник, он не сказал, и глаза теленка от его слов не стали менее печальными.
Парни ушли, оставив Марго наедине с телком. Долго сидеть на одном месте она не могла. Поднявшись, Марго обошла стол, встала у телячьей тушки. Погладила ладошкой мохнатый лоб теленка, многозначительно повторила:
— А ты не жалей. Ты — для праздника…
Теленок не ответил. Потыкав его пальцем в раздувшийся живот, Марго попинала носком сапога зеленый капустный кочан, стараясь продолбить в нем дырку, потом попрыгала по выложенному плитами полу, надеясь, что стук деревянных сапог привлечет хоть чье-нибудь внимание.
Не получилось.
Марго подошла к арке, ведущей в коридор, высунулась наружу. По коридору сновали люди, все больше знакомые — из графских слуг и рабов. Горожане, что два дня назад наводняли крепость, давно разошлись по домам — опасность ввязаться в битву миновала, но каждый беспокоился за свое добро, оставленное в городе. Отец Марго и обе ее сестры тоже ушли — надо ж было кому-то заниматься землей и скотиной.
Мимо девочки, шурша юбками, пробежала кухарка, розовощекая Арлета, оттолкнув девочку плечом, заглянула в кухонный зал, увидела тушу теленка, что-то довольно пробормотала.
— Арлета, — подергав ее за край юбки, позвала Марго.
Арлета бросила на девочку торопливый взгляд, пошлепала влажной ладонью по щеке:
— Погоди. Не до тебя, деточка… — и скрылась в темной тишине коридора.
Потоптавшись, Марго вернулась к теленку. Заглянула ему в рот, поморщилась, увидев большие желтые зубы.
— Ничего-то ты не понимаешь… — сообщила она теленку. Уселась на пол, поджав под себя ноги, разложила кругом широкую юбку. Ей нравилась эта юбка, зеленая, с белыми оборками по подолу и вышивкой на палец ниже пояса. Мать сделала ее из своего старого платья, поэтому ткань была слегка потертой, зато мягкой и приятной на ощупь. Любуясь юбкой, Марго расправила складки на ней, провела ногтем по вышивке.
— Подождите пока здесь, господин. Я извещу о вашем приходе, — проговорил у нее за спиной голос отца.
Марго испугалась, вскочила на ноги. Двое мужчин, появившиеся в проеме дверей, удивленно уставились на нее.
— Марго? Ты что тут делаешь? — грозно поинтересовался отец.
— Мама велела тут сидеть. — Марго быстро подбежала к стоявшему подле отца человеку в сером, похожем на монашеский плаще, преклонила колени, коснулась губами его руки. Кожа на руке незнакомца была холодной, как спинка жабы. Обругав себя за дурные мысли, Марго исподлобья взглянула на отца.
— Как тебя зовут, дитя? — напевно спросил незнакомец. Он был одет как монах и говорил как монах. Марго похвалила себя за догадливость: если он монах, то она правильно поцеловала ему руку. Но этот монах был каким-то странным. Марго редко бывала в монастыре, что возводился близ Гаммабурга, хотя мать водила ее в городскую церковь, и Марго знала отца-настоятеля Ансгария, худого Симона и Матфея, который причащал ее. Однако этого монаха она не помнила. Он был невысоким, плотным, с гладким лицом и маленьким мягким ртом. Его коротко стриженные седые волосы венчиком обрамляли гладкую лысину, короткие седые брови торчали двумя кустиками, навыкат, как у рыбы, глаза ощупывали девочку.
— Марго, — сказала Марго. — А тебя?
Отец ударил ее по щеке. От боли Марго вскрикнула, закусила губу.
— Простите ее, господин, — сказал отец. — Я могу проводить вас в другое место, чтоб она не докучала вам.
— Нет, не надо. Я подожду здесь, — вежливо отозвался "монах". Сложил руки на животе, склонил голову к плечу, разглядывая Марго. Затем небрежно бросил, обращаясь к ее отцу:
— Ступай.
Наверное, он был важным господином, поскольку отец тут же исчез. "Монах" вошел в подвал, потянул носом воздух, оглядел стены и маленькое оконце под потолком.
— Подай мне скамью, Марго, — приказал он.
Скамья была тяжелой. Ухватившись двумя руками за ее край, Марго все-таки подтащила ее к гостю.
Тот уселся, вздохнул, положил руки на колени. Руки у него были маленькие, с короткими толстыми пальцами и ровными ногтями. Стараясь не докучать гостю, Марго уселась подальше от него, в угол, где лежали сваленные в кучу капустные кочаны. От скуки принялась ковырять один пальцем. Кочан оказался подмороженным — лист под пальцем ежился, скрипел. Молчание стало невыносимым.
— Это для праздника… — указывая на мертвого теленка, сказала Марго. Пододвинулась, чтоб край стола не закрывал от нее лицо гостя, вытянула шею. "Монах" проследил за ее пальцем, чинно кивнул:
