Набат - [135]

Задуматься, однако, над последствиями Хетагурову было недосуг.

Два дня противник не проявлял активности на его участке, бои носили местный характер, переходили в частые, дерзкие контратаки во фланг и тыл немцев.

Командующий фронтом установил новые разграничительные линии. Его директива заканчивалась категорически: «Рубеж является стратегическим. Приказываю стоять насмерть! Ни шагу назад!»

10

В глубине леса Асланбек, чертыхаясь, склонился над лыжами.

— Ты чего? — спросил Семен.

— Не хочу лыжи, пешком пойду, — в бессильном отчаяния воскликнул Асланбек, выбившийся окончательно из сил.

— Здесь, знаешь, как глубоко? Во!

Семен скинул варежку и ребром ладони провел по горлу.

Измученный Асланбек разогнул спину и посмотрел на Семена: тот сунул палку в снег, и рука исчезла по самый локоть.

— А ты говоришь… — торжествующе сказал Семен. — Без лыж он пойдет… Иди, я не держу тебя.

— Слушай, я молчу, как это дерево.

— По твоим глазам вижу, не поверил… А деревья не молчат, прислушайся.

Впервые в жизни Асланбек надел лыжи. Были минуты в пути, когда он в изнеможении валился коленями на лыжи, как его учил Семен, и отдыхал. Упади в сторону — утонул бы в снегу. Каждый раз, пока Асланбек отдыхал, Семен терпелива ждал, а если он долго не поднимался, то мальчишка не уговаривал, не старался помочь, а бубнил себе под нос: «Фашисты, сказывают, в соседней деревне трех красноармейцев замучили… И хозяйку расстреляли для острастки, чтобы другие не скрывали наших». Асланбек быстро разгадал бесхитростную, уловку Семена, но виду не подал. Поднимался, и они снова тащились в направлении фронта.

Сбросил с плеч котомку Семен, извлек из нее лопатку с коротким черенком, выбрал высокую сосну, в два обхвата, стал разгребать под ней снег, пока не выкопал глубокую, просторную нору, завесил домотканым рядном.

— Залазь, сейчас надышим. Будет жарко, как в бане.

Подумал Асланбек о том, что сталось бы с ним, не найди его этот шустрый мальчуган. Ну, очнулся бы, уполз с поля боя. А потом?

Освободив ноги от креплений, Семен приподнял полог и спустился в нору. За ним полез Асланбек и, усевшись рядом со своим спасителем, устало закрыл глаза.

Теперь, кажется, мучения остались позади, и до своих не более двух километров. Так уверял опять же Семен, мол, по орудийным вспышкам определил. «Откуда он все знает?», — удивлялся Асланбек, но тут же говорил самому себе: «Не маленький».

Остаток пути к линии фронта Семен наказывал проделать также на лыжах, потом ползти и все время держаться правее, не уходить далеко от опушки, а то можно угодить к немцам. А когда рядом лес, и на сердце спокойнее, чуть что — укрылся в нем. Немцы далеко в лес не пойдут, боятся партизан. Он прижался к Семену, обхватил его обеими руками и задремал.

Первым проснулся Семен. Трещали на морозе деревья. Выбираясь наружу, мальчик задел Асланбека, и тот вскочил, ухватился за автомат.

— Ты чего? — проговорил Семен, дрожа. — Погоди, я сейчас.

Присел Асланбек, скинул шерстяные варежки, подаренные дедом на прощанье, протер глаза, прислушался: со стороны фронта доносился орудийный гул. Выстрелы, то частые, будто кто-то спешил отстреляться, то редкие, с тяжелым уставшим выдохом: «Уфф!»

— Совсем рядом наши, — прошептал вернувшийся Семен. — До рассвета доберешься, а то и раньше…

Он зябко повел плечами, потер руки:

— Ну и лют мороз нынче!

Устроился на прежнее место рядом с Асланбеком и, уткнувшись головой в колени, предложил:

— Поедим, а то тебе скоро в дорогу.

— Пойдем со мной, — неожиданно предложил Асланбек.

Присвистнул Семен, расправил плечи, ничего не сказал, вытащил из котомки сало, предусмотрительно нарезанное дома, извлек полкаравая.

— На вот, ешь лучше.

Семен разостлал на коленях котомку, положил сало поверх нее и протянул Асланбеку краюху.

— Ну, с богом, — сказал, подражая деду.

Ел Асланбек не спеша, прежде чем откусить от краюхи, дышал на нее.

— Боишься, не найдешь дорогу? — спросил Семен. — Зачем меня-то зовешь?

Собрав крошки с котомки, мальчишка отправил их в рот и посмотрел на Асланбека.

— Ты теперь мой брат. Понимаешь?

— Где уж там…

— За тебя боюсь.

— А чего за нас бояться, — обиженным тоном пробасил Семен и втянул голову в плечи, откинулся назад.

— Немцы кругом.

— И своих не меньше, и земля не чужая нам, каждая тропка знакома.

— Слушай, ты партизан?

— Я же тебя не спрашивал, из какой ты части?

Асланбек понимающе кивнул.

Семен залез за пазуху и вытащил письмо-треугольник.

— Возьми, отправь по почте. Мать у меня в Сибири. До войны уехала к тетке, да заболела. Ты адрес запомни: Иркутск, Таежная, сорок. Агриппине Михайловне Ануфриевой. Запомнишь?

Асланбек притянул к себе мальчишку:

— Хочешь, я сам отвезу?

— А ты, видать, хитер! Тебе же воевать надо.

Настало время расставаться.

— Будешь в наших краях — не проходи мимо. Ладно? — Семен потянул носом, отвернулся.

Не нашелся Асланбек, что ответить, пожал Семену локоть.

11

Лейтенант сидел, обхватив правое колено. Он старался втолковать одесситу:

— Пойми, война кругом! Столько людей гибнет.

— Отпустите, товарищ лейтенант, — умолял Яша.

Он стоял перед взводным, заросший, худой.

— Нет, не проси. Если бы ты просился в разведку, а то искать погибшего! Ты, Нечитайло, не ерунди, — голос лейтенанта был вкрадчив. — Это никому не нужно. Ты уверен, что он не переметнулся?