На зов тринадцатой могилы - [3]

Я отшатнулась, споткнулась, выпрямилась и уставилась на него в упор. Не собираюсь я трусить перед лицом врага — то есть мужа.

Осталось пять шагов.

— Слушай сюда, мистер Мачо.

Четыре.

— Да будет тебе известно…

Три.

— … я вернулась вовсе не для того…

Два.

— … чтобы меня чихвостил сердитый…

Минуточку. Краем глаза я заметила что-то легкое и белое, подхваченное ветерком, и посмотрела вниз, гадая, что за фигня на мне надета.

— Что за фигня на мне на…

Один.

Одной рукой Рейес за талию подтянул меня к себе и прижал к крепкому телу. На объятия это ни капельки не было похоже, как не было и ни грамма нежности в том, как он изучал меня глазами.

Я тоже решила его порассматривать. Оттянула шарф вниз и увидела идеально прямой нос, полные губы, потемневшие от щетины скулы. В тенях от длиннющих ресниц мерцали глубокие карие омуты с зелеными и золотистыми искорками, и я утонула с головой. Прошло так много времени… Так много!

Обеими руками я обняла Рейеса за шею, и он, опустив голову, уткнулся носом мне в волосы. Я растворилась в ощущении его тела и в восторге от того, что у меня самой снова есть тело. Настоящее, материальное, со всеми порывами и желаниями, которые делают его пусть и предательской, но драгоценной оболочкой.

— Может, отложим ненадолго ссоры и удовлетворим парочку моих потребностей?

Рейес отстранился и уставился на меня таким горячим взглядом, что одного его хватило бы разжечь костер. Потом снял через голову халат и бросил на песок. От одного лишь вида сильной фигуры, широких плеч, стройной талии и мягких теней вокруг мышц и сухожилий мои только что заново обретенные кости превратились в желе.

— Видимо, это значит «да».

Не успела я и глазом моргнуть, как мир перевернулся. Сильные руки уложили меня на халат. На Рейесе остались лишь традиционные штаны все того же небесно-голубого цвета. А на мне, судя по всему, было какое-то белое платье из тонкой, как паутина ткани. Когда Рейес задрал его выше, ткань прошелестела по моей коже, а вслед за ней прокладывали себе путь горячие влажные губы.

Каждый поцелуй вызывал в костях крошечные землетрясения. Подняв наконец платье к рукам, Рейес связал мои запястья у меня над головой и сжал их крепкими пальцами. Ему явно не составляло ни малейшего труда сдерживать мои попытки освободиться.

Выставленное напоказ тело омыло прохладным утренним ветерком, и ни один сантиметр обнаженной кожи не остался без внимания пристального взгляда. Везде, куда смотрел Рейес, появлялись мурашки, и даже исходящий от него жар, просачиваясь в меня, не сглаживал колючих до боли ощущений.

Мне же было до невозможности его мало — мужчины, о котором я мечтала каждую минуту последних ста лет.

Смуглую кожу по-прежнему украшали татуировки, из которых складывалась карта в преисподнюю, и бороздили шрамы, свидетельствующие о перенесенных ужасах и жизнях, которые он прожил.

Сначала он был богом Рейазикином — Создателем адских миров (долгая история) и младшим братом самого Иеговы. Потом был Рейазиэлем — демоном, сыном Сатаны и генералом армии Люцифера. И наконец он был Рейесом — во всех отношениях человеком, которым стал ради меня, за что заплатил высокую цену.

И сейчас он был здесь, со мной. Рейес Александр Фэрроу. Моя родственная душа. Мой возлюбленный. Мой муж. Когда он стянул штаны по бедрам, раздвинул мне ноги и погрузился в меня одним длинным движением, меня захлестнуло до боли знакомым и в то же время поразительно долгожданным удовольствием.

Я тихо ахнула, а секунду спустя Рейес уже целовал меня отчаянно и глубоко, развеивая всякие сомнения, что все по-настоящему. Что он здесь, со мной, вокруг и внутри меня.

Он начал медленное, ритмичное наступление, с кропотливой точностью проникая все глубже и глубже, никуда не торопясь и изучая всю меня руками и языком, пока растущее в животе напряжение не завибрировало, угрожая вырваться на свободу.

Однако его потребности, похоже, были еще сильнее моих. В конце концов, прошел целый век. Рейеса можно понять. Вот почему то, что началось как неторопливое соблазнение всех моих чувств, быстро превратилось в восхитительно яростную атаку.

Явно отбросив лишние мысли, Рейес стал двигаться быстрее и отчаяннее. Уткнувшись носом мне в волосы и согревая теплым дыханием щеку, он пробормотал одно-единственное слово, за шанс услышать которое еще полчаса назад я бы отдала собственную жизнь:

— Датч.

Это прозвище он дал мне давным-давно. Голос оказался таким же богатым и удивительно чувственным, каким я его помнила, и от одного лишь его звучания меня еще ближе подтолкнуло к оргазму.

Я вцепилась пальцами в стальные ягодицы, чтобы почувствовать мужа еще глубже, и прошептала ему на ухо:

— Умоляю…

Рейес стал врываться в меня еще сильнее и еще быстрее. Напряжение росло, пока вдруг все его тело не застыло в моих руках.

Его оргазм я почувствовала так же ярко, как и свой собственный. Ослепительный экстаз нахлынул под аккомпанемент рычания, и удовольствие взлетело до невозможных высот, смешавшись с самой сладкой болью, известной человечеству.

Изо всех сил я обняла Рейеса за шею, все еще плавая на чувственных волнах, сжимаясь спазмами вокруг горячей плоти и чувствуя, как он изливается глубоко во мне. Сжав в кулаках мои волосы, он тяжело дышал, пропитывая меня теплом и окутывая своим пламенем.