На Золотой Колыме. Воспоминания геолога - [92]

Иван Иванович по отношению к беглецам страха не испытывает и относится к ним хладнокровно.

— Чего ты дрейфишь, Гриша — укоризненно обращается он к своему компаньону. — Ежели что, я сразу руки вверх и скажу: берите, братцы, что вам нужно, а убивать меня не за что, я ведь сам заключенный. Конечно, — бросив искоса взгляд на меня, добавляет он, — если Борис Иванович станут сопротивляться, то мы тоже вступим в бой и разгромим ненавистного врага. Ты, Гриша, главное не дрейфь. — После этого Иван Иванович неожиданно переходит к изложению занимательной истории о своем взяточнике-куме, который берет поборы с односельчан. История эта по своей связи с предыдущими разговорами заставляет вспомнить пословицу: «В огороде бузина, а в Киеве дядька».

Что касается медведей, то тут Иван Иванович, мягко говоря, робеет. Медведей здесь практически нет. И все же Ивану Ивановичу «посчастливилось» встретиться с предметом своей постоянной тревоги.

Это произошло буквально через два дня после встречи с «беглецом» — Лукичом, так напугавшим Гришу. Мы плели узорное кружево маршрута по извилистому водоразделу. Приходилось то взбираться на крутые оголенные сопки, то шагать по пологим залесенным увалам.

В одном месте я, выражаясь словами Ивана Ивановича, «подзашел». После осмотра и описания одного из обнажений, взвалив на спину пузатый увесистый рюкзак, я по рассеянности забыл захватить винчестер, который остался стоять прислоненным к скалистому выходу. Хватился я его лишь метров, через восемьсот, после того как мы добрались до следующего обнажения.

Вот тут-то, сняв с себя рюкзак, я и обнаружил, что на предыдущей точке оставил своего неизменного друга. Иван Иванович изъявил желание сходить за ним, и я с благодарностью согласился.

И вот он, мерно покачиваясь, ленивой походкой направился обратно к злополучной точке. Сконфуженный происшествием, я с жаром принялся описывать новое обнажение, замерять наклон пластов, выколачивать образцы, вообще делать обычную работу. Гриша занялся своим делом. Время от времени я в бинокль посматривал на Ивана Ивановича. Вот он дошел до вершины, прошел немного дальше, развел руками, что-то крикнул и вдруг с непостижимой быстротой, столь несвойственной ему, ринулся обратно. Меня крайне удивило, что, пробежав некоторое расстояние, он вдруг остановился, немного постоял и стал осторожно возвращаться. Потом он почему-то опять повернулся и вновь побежал по направлению к нам, постепенно ускоряя темпы.

Вскоре я смог рассмотреть искаженную ужасом физиономию Ивана Ивановича, который с винчестером в руках мчался, как на призовых гонках. Добежав до нас, он долго не мог произнести слова. Наконец обретя дар речи, он рассказал нам весь ход событий.

Дойдя до места, где, по его мнению, должен был находиться винчестер, и не обнаружив его, он руками сделал нам знак и закричал, что винчестера нет. «Аминь», — ему грянули камни в ответ, собственно не камни, а здоровый, матерый медвежище, дремавший на этих камнях метрах в двадцати от Ивана Ивановича и напуганный, вероятно, не менее последнего. Оба помчались в противоположных направлениях. Несясь на крыльях смертельного страха, Иван Иванович вдруг увидел стоявший у камня винчестер и немедленно схватил его. Почувствовав себя вооруженным, он посмотрел назад. Медведя видно не было.

Тогда осмелевший Иван Иванович решил развлечься охотой на медведя и, держа винчестер наготове, сделал разворот на сто восемьдесят градусов. Трусил он основательно, но, переборов постыдное чувство, медленной крадущейся походкой стал постепенно продвигаться вперед, сторожко оглядываясь вокруг. И вдруг у него волосы встали колючим ежиком от мысли: а как же стрелять из этого чертова винчестера? Курок он взвел сразу, как только схватил винчестер, но устройство ружья было ему незнакомо. Иван Иванович решил произвести пробный выстрел в воздух, испытать, так сказать, оружие. Он спустил курок. Что-то чикнуло, но выстрела не получилось. (Я никогда во избежание несчастного случая не держу пулю в стволе. Патроны находятся в магазинной коробке, и, для того чтобы выстрелить, надо передернуть затвор.)

Иван Иванович не знал этих тонкостей. Он еще раз взвел курок — опять чикнуло. В сердце у него тоже «чикнуло», и он стремглав помчался обратно, спасаясь от «разъяренного зверя», который, вероятно, столь же быстро мчался в другую сторону.

В общем все обошлось благополучно. На мой коварный вопрос, почему он не прибегнул к испытанному средству и не притворился мертвым, Иван Иванович только рукой махнул — где тут вспомнить об этом при таком страхе.

По Худжаху

Характер и границы угленосной свиты верхнего участка в общих чертах были определены. Она прослеживалась более чем на 20 километров, почти до верховьев Аркагалы, при ширине до четырех километров. Геологическая обстановка здесь была сложнее, чем на нижнем участке, в районе Знатного. Сильная задернованность и редкие выходы коренных пород не давали возможности установить взаимоотношения обнаруженных угольных пластов друг с другом и с окружающими породами. Надо было срочно начинать проходку разведочных выработок.