На Золотой Колыме. Воспоминания геолога - [90]
Однажды в конце июня, когда мы поздно вечером вернулись из очередного маршрута, нас встретили два стрелка с оперзаставы, которые с нетерпением ожидали моего прибытия. Они были направлены ко мне для связи. Печальные происшествия прошлого года заставили соответствующие инстанции принять предупредительные меры. Созданы оперативные заставы, патрули, налаживается связь с полевыми партиями, вообще принимаются все меры к тому, чтобы обеспечить спокойную работу.
Стрелки побывали на Знатном — там никого нет. Они видели наш склад, хотели взять кое-что из продуктов, но, тщетно повертевшись около «избушки без окон и без дверей», вынуждены были с прискорбием следовать дальше.
О нашем местонахождении они узнали от Светлова, работающего в нижнем течении Аркагалы. Он вскрыл там новые пласты угля, и работа у него идет успешно.
Стрелки принесли почту. Вознесенский сообщал, что присланная мной докладная записка вызвала большой интерес и что руководство Дальстроя уже в этом году решило начать разведочные работы на Аркагале. Он просил принять все меры к тому, чтобы к осени дать детальную характеристику угленосной свиты и обоснованное заключение о перспективах угленосности всего района в целом. Писал, что план золотодобычи выполняется успешно, что вообще дела идут хорошо.
Среди прочей корреспонденции находилось извещение от лагерного начальства о том, что у Левакина и Жмурко окончился срок пребывания в лагере, о чем их надо осведомить под расписку, и что следует теперь считать их вольнонаемными.
Стрелки сообщили мне адрес оперзаставы, рассказали, что в этом году вокруг все спокойно. Сначала намеками, а затем открыто гости попросили у меня «спиртику» и были очень огорчены, когда я сказал им, что во время полевых работ спирта с собой не вожу. Он у нас есть, но запрятан около основной базы и будет пущен в дело по окончании полевых работ и после того, как мы проплывем пороги. Это обстоятельство обусловило «уксусную» обстановку нашего прощания, несмотря на то что я как следует снабдил гостей продуктами.
Гости внесли некоторый разлад в размеренный распорядок нашей жизни. Их прибытие заставило отвлечься от узкого привычного кругозора нашего повседневного бытия, напомнило о «большом мире», в общем несколько взбудоражило нервную систему, с особой отчетливостью подчеркнув неприглядную убогость окружающей нас обстановки.
Вспомнилась Москва, жена, дети, в общем налетел шквал минорных настроений и все пошло не так, как надо. Махнув на все рукой и отказавшись от ужина, что крайне встревожило Ивана Ивановича («а вы часом не заболели, Борис Иванович?»), я лег и забылся беспокойным, тревожным сном.
К утру хандра прошла, и я с удвоенной энергией принялся за работу. Надо было закончить накопившуюся за предыдущие дни «камералку», которую я стараюсь держать «в ажуре».
Работать в палатке в знойные дни очень тяжело. Тентов у нас нет, а в палатке такая жара, что мы буквально истекаем потом. Пробуем сооружать некоторое подобие самодельного тента, а также устраивать теневое заграждение из молодых лиственниц, прислоняя их вплотную к полотнищу палатки, но все это помогает очень мало. Работать на открытом месте — писать, чертить, вообще камеральничать — совершенно невозможно из-за комаров. Единственное облегчение — это купание. На берегу Контрандьи, у глубокого омута, я поставил маленькую палатку. В ней я раздеваюсь (раздеваться снаружи не рекомендуется: слишком много комаров) и с размаху ныряю в воду. Вода же в омутке такая, что сразу, как у ревматика, начинают ныть кости. После того как сделаешь парочку сальто, во всем теле начинается такое ломящее «жжение», что с удовольствием возвращаешься в палатку. Минут тридцать пять – сорок после этого в ней можно работать, а затем вновь приходится повторять эту процедуру.
К вечеру вернулся из маршрута Лукич со своими рабочими. Я поспешил сообщить Левакину и Жмурко (он временно заменял у меня в отряде заболевшего Глуханюка) радостную весть о их освобождении и поздравил их. Оба страшно разволновались.
Левакин — этакий здоровый дядя с густой, черной, окладистой бородой, по-детски захлебываясь, радостно спрашивал: «Неужто правда, Борис Иванович, неужто правда?» — и по его взволнованному лицу, расплывшемуся в широкую радостную улыбку, крупными каплями катились слезы. Сколько времени ждал он этого момента, сколько раз нетерпеливо высчитывал остающиеся дни и часы, и вот наконец этот час наступил. И он вновь сейчас не бесправный и безгласный «з/к», а полноправный гражданин Иван Кузьмич Левакин.
Жмурко хотя и не плакал, но у него тоже подозрительно дрожали губы.
На новом месте
Мы перебрались на устье Тал-Юряха и, обосновавшись на новом месте, принялись за детальное исследование этой части района.
Контуры угленосной свиты здесь расширяются до четырех километров. Часто встречаются выходы угольных пластов. Непосредственно в русле Тал-Юряха выходит на поверхность шестиметровый пласт угля, образующий отвесный обрыв. На одном из участков вода бежит по поверхности каменноугольного пласта. Выходы каменного угля встречаются и в других местах — это солидные фундаментальные пласты полутора-двухметровой мощности. В одних случаях они залегают почти горизонтально, со слабым наклоном, в других — сильно перемяты и стоят почти вертикально. В некоторых участках пласты выгорели, переплавив и ошлаковав вмещающие их породы, которые издалека бросаются в глаза своим мрачным темно-красным цветом.
Книга «По таёжным тропам» написана известным геологом Борисом Ивановичем Вронским, участником первых колымских экспедиций 20-х – 30-х годов, когда в пустынных и диких местах на побережье Колымы, в бухте Нагаева, высадились первые отряды геологов. По рекам с экзотическими названиями — Нелькоба, Аркагала, Чалбыга, Эмтегей — двинулись поисковые партии. На вооружении геологов тогда еще не было ни вездеходов, ни раций, ни вертолетов, а в районе Колымы — даже топографических карт.Книга позволяет полнее представить картину условий жизни и работы людей в первые годы освоения Колымы.
Автор книги, геолог, принимал участие в нескольких научных и самодеятельных экспедициях, изучавших район падения Тунгусского метеорита. В своей книге он рассказывает об истории поисков метеорита, о первом его исследователе — Л. А. Кулике, о повседневной работе и быте экспедиций, занимавшихся проблемой метеорита. Он живо описывает природу тех мест, где произошло падение метеорита, и своих спутников — людей разных специальностей, увлеченных поисками следов загадочного небесного тела.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
В этой увлекательной повести события развертываются на звериных тропах, в таежных селениях, в далеких стойбищах. Романтикой подвига дышат страницы книги, герои которой живут поисками природных кладов сибирской тайги.Автор книги — чешский коммунист, проживший в Советском Союзе около двадцати лет и побывавший во многих его районах, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке.
Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I. Сост. и комм. М. Фоменко. Изд. 2-е, испр. и доп. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 352 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXVI).Йети, голуб-яван, алмасты — нерешенная загадка снежного человека продолжает будоражить умы…В антологии собраны фантастические произведения о встречах со снежным человеком на пиках Гималаев, в горах Средней Азии и в ледовых просторах Антарктики. Читатель найдет здесь и один из первых рассказов об «отвратительном снежном человеке», и классические рассказы и повести советских фантастов, и сравнительно недавние новеллы и рассказы.Во втором, исправленном и дополненном издании, антология обогатилась пятью рассказами и повестью.
В своей книге неутомимый норвежский исследователь арктических просторов и покоритель Южного полюса Руал Амундсен подробно рассказывает о том, как он стал полярным исследователем. Перед глазами читателя проходят картины его детства, первые походы, дается увлекательное описание всех его замечательных путешествий, в которых жизнь Амундсена неоднократно подвергалась смертельной опасности.Книга интересна и полезна тем, что она вскрывает корни успехов знаменитого полярника, показывает, как продуманно готовился Амундсен к каждому своему путешествию, учитывая и природные особенности намеченной области, и опыт других ученых, и технические возможности своего времени.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Громовая стрела» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу вошли произведения российских и советских авторов, впервые изданные в 1910-1940-х гг.