На злодеев глаз наметан - [42]

Я заметил, что ее глаза подозрительно заблестели. Флора ненадолго зажмурилась и снова опустила голову.

– Неужели это необходимо? – отрывисто спросила Мария Тапли. – Неужели так нужно вспоминать, что было на десятый день рождения девочки? Какое отношение те давние дела имеют к тому… ужасу, который случился сейчас?

– Миссис Тапли, я никогда не знаю заранее, что имеет отношение к делу, а что нет, – парировал я, глядя, однако, не на нее.

Флора достала кружевной платочек и вытерла глаза. Потом она убрала крохотный платочек и вскинула голову, посмотрев на меня. Слез больше не было.

Я подумал: дядя и тетка хорошо ее вышколили. Ее с детства приучили к тому, что демонстрировать свои чувства – дурной тон. Бедное дитя! Может быть, Лиззи права. Томасу следовало остаться на родине, вести тихую жизнь и самому растить дочь… с помощью нянь и гувернанток. Может быть, Джонатану и Марии удалось настоять на своем, уверяя его в том, что, уехав, он окажет благо дочери? Тогда Томас потерял жену и был особенно слаб и раним. А бездетные супруги Тапли, уговаривая кузена оставить им Флору, заботились и о своих интересах.

– Отец писал вам после того, как уехал на континент?

– Нет, – ответила девушка.

Она успела полностью овладеть собой. Если то, что отец не писал, и причиняло ей боль, она никак не показывала своих чувств, не выдавала себя ни выражением лица, ни голосом. Мне бы очень хотелось еще раз расспросить ее – без тетки.

Почему отец не писал дочери? Почему не приезжал к ней чаще до последнего печального дня рождения, когда он с ней расстался? По словам Джонатана, Томас находил такие визиты «трудными». Откуда он знал? Были ли его приезды редкими потому, что Джонатан убедил его – «окончательный разрыв» будет лучше всего? Что девочке легче будет привыкнуть к новым родителям, если родной отец не станет с ней видеться? Конечно, я мог лишь предполагать. Расставание наверняка было горьким и для Томаса, и для его дочери. Скорее всего, взрослые считали, что действуют в интересах ребенка. Может, так оно и было? Кто я такой, чтобы осуждать их?

Я напомнил себе, что разрыв все же не был окончательным. Флоре было три года, когда Томас передал ее на попечение Джонатана и его жены. Но только когда ей исполнилось десять лет, Томаса убедили покинуть Англию и навсегда поселиться на континенте. Между тремя и десятью годами Томас Тапли все же навещал дочь. Что он испытывал, навсегда покидая родное дитя? О чем думал, когда садился на пароход, который отправлялся во Францию?

И как сама Флора относилась к отцу? Ждала ли девочка редких приездов Томаса с нетерпением? Судя по тем немногим словам, которые она произнесла, у меня возникло стойкое впечатление, что она любила своего отсутствующего папу, по крайней мере, ей приятно было сознавать, что где-то у нее есть настоящий, родной отец.

Не желая еще больше огорчать бедную девушку, я встал. Впервые на мраморном лице Марии Тапли отразились какие-то чувства. Она вздохнула с облегчением.

– Благодарю вас обеих за снисходительность, – сказал я.

Не дав Флоре ответить, Мария дернула шнурок звонка.

– Вас проводит Харрис, – сухо сказала она. – Пойдем, Флора.

Зашуршав черной тафтой и сверкнув бисером, она вышла из комнаты. Флора посмотрела на меня, словно извиняясь, и поспешила за теткой.

Я остался в комнате один, но ненадолго. Проводить меня пришел Харрис. Он протянул мне поднос, на котором лежал белый конверт с надписанной на нем моей фамилией.

Вскрыв конверт, я увидел список имен, обещанный мне Джонатаном. Он перечислил всех, кто видел его в день убийства. Список оказался очень длинным. Просмотрев фамилии, я вернул список в конверт, а конверт убрал в карман.

– Сюда, сэр, – пригласил Харрис.

Глядя в его прямую спину, я дошел до парадной двери. Меня выпроводили со всей приличествующей случаю любезностью – но не более того.

Однако не успел я спуститься с крыльца, как дверь за моей спиной снова открылась, и меня окликнул женский голос. Послышались легкие торопливые шаги.

Обернувшись, я, к своему изумлению, увидел мисс Флору Тапли, которая почти бежала за мной, придерживая черную шелковую юбку. Едва ли ее поведение вызвало бы одобрение тети Марии.

– Инспектор! – запыхавшись, выговорила она, поравнявшись со мной.

– Отдышитесь, мисс Тапли, – посоветовал я. – Я подожду.

Она глубоко вздохнула и взглянула мне в лицо. Я старался ободрить ее, но, видимо, мне это не слишком удалось.

– На прощание я хотела вам сказать вот что: непременно найдите того, кто убил моего отца! – выпалила она.

– Именно так я и собираюсь поступить, – мягко ответил я, – поэтому сегодня к вам и пришел.

– В нашем доме вы убийцу не найдете! – выпалила девушка. Щеки у нее разрумянились, волосы немного растрепались, и она снова показалась мне моложе своих девятнадцати лет. – Не знаю где, но вы должны его найти! Обещайте!

Я ответил не сразу, но смерил ее задумчивым взглядом, что, казалось, смутило ее.

– Почему вы молчите? – осведомилась Флора, рассеянно поправляя прическу.

– Почему я ничего не обещаю? Потому что я был бы дураком, если бы действовал так опрометчиво. Следствие – не прямая, гладкая тропа. Я могу повернуть не туда. На моем пути будет много препятствий, и я могу споткнуться о любое из них. Найдутся люди, которые будут умышленно сбивать меня с толку. Следователь похож на человека, который заблудился и ищет дорогу в тумане. Но если я буду задавать нужные вопросы, получать на них нужные ответы от нужных людей, туман рано или поздно рассеется, и я пойму, куда мне идти дальше. Мисс Тапли, где-то неподалеку рыщет отчаянный злодей. На карту поставлена его жизнь. И он не собирается облегчать мне задачу. Но я… и весь Скотленд-Ярд… мы сделаем все от нас зависящее. Это я вам обещаю.