На златом крыльце сидели - [2]

Глупо полагать, что не сыщется недовольных. Но это пускай! С ними все одно ничего не сделаешь, да и мало ли на Руси обиженных царскими помыслами и обделенных венценосной милостью? Так всегда было, и так всегда будет. Главное, убедить царя, что ему лично ничего не грозит. Ведь, положа руку на сердце, следовало признать, Константин Павлович при всех его достоинствах, первостатейным из которых является дружеское расположение к роду Двиновых, имел существенный изъян – суеверный страх смерти. Боязнь кончить жизнь по примеру отца.

Сухая длань политического деятеля вновь потянулась за кексом. Кружка наполнилась остывшим напитком.

Нужно без промедления прекратить расшатывающие государство процессы. Успокоить императора, поручиться за благополучный исход коронации.

Ничего, найдется управа и на патриотических мальчишек, доверие заговорщиков далось тайному советнику легко. Вхожий в круг мятежных офицеров поэт присутствовал на ужине. Следует снова его пригласить, извиниться за безобразную сцену и побеседовать с глазу на глаз. Сей умный и подвижный умом господин быстро поймет, куда дует ветер, и распустит воинственных приятелей по домам. А после уж Двинов за ними приглядит. Кого нужно, приблизит и обласкает, остальных отправит за тридевять земель. К чертовой матери!..

Но вернемся к крысе!

Неужели богомерзкую тварь подложили сторонники Николая, не имеющие иной возможности насолить всемогущему вельможе? Странный способ гражданского протеста. Да и навряд ли у его высочества в Петербурге найдутся сторонники. Сомнительная популярность третьего сына покойного императора в военно-чиновничьей среде стала притчей во языцех. Даже шельмоватый Бенкендорф – извечный критик и оппонент Семена Николаевича – среди первых присягнул Константину. А кроме него у Двинова нет и не может быть серьезных противников. Ни одна живая душа не посмеет выкинуть этакий кунштюк! Слишком опасно…

В свете давно не секрет, кто именно станет фактическим соправителем России в новом царствовании и какой курс возьмет правительствующий сенат. Не потому ли Александр еще в 1823 году озаботился тайным манифестом, предрекая трон закостенелому государственнику и ретрограду Николаю? Затея, конечно, лестная (уважают!), но все одно пустая. Дудки, Ваше Императорское Величество, не на того напали!

Похоже, политические интриги здесь ни при чем. А что тогда?

Быть может, чудовищный подклад – дело рук завистников?

Семену Николаевичу посчастливилось занимать выгодную должность и с точки зрения «кормлений». Тут грех жаловаться. Двинову, за глаза называемому князем Хованским, изрядно завидовали. Мимо сенатора не проходил ни один мало-мальски важный строительный прожект или ремонтный подряд, что всякий раз сулило барашка в бумажке (оттого и «князь Хованский»). Поначалу его превосходительство опирался на высокопоставленных друзей, но со временем пути-дорожки разошлись. Семен Николаевич продвинулся наверх – угодил в близкие соратники Великого князя, а бывшие товарищи в сенаторских креслах не усидели, сползли на чиновничьи стулья. Пожиже и похлипче. Весьма по сему поводу огорчались и, вне всяких сомнений, держали на Двинова сердце. Впрочем, сами виноваты! Кто мешал обогатиться, когда была возможность? И вообще, можно ли порицать человека за следование стародавним русским обычаям. Помог людям, прими благодарность… Воистину говорят: «Где кисель, там и сел!»

Сенатор хлопнул себя по лбу. А может, крысолов – поэт-заговорщик Рылеев? Кондратий Федорович имеет все основания точить на тайного советника зуб. А как же иначе? Ведь Двинов отбил у литератора пассию.

Что за прелестное создание! Не имя, а песня: Ирина Витальевна Шляпникова. Миниатюрная, тоненькая. Столь наивная и простая, совсем еще девчонка. Невыразимо обаятельная! Она связалась с слащавым пиитом из-за денег. Тяжело, когда ни копейки за душой. Девушка принадлежала к дворянской семье. Приличной, но обедневшей. Младшая дочь, бесприданница и все такое. Из глубинки. Она совсем не избалована и бескорыстна. Обожает деревенскую пастораль, собачек, птичек. Нужда занесла бедняжку в столицу. На протяжении последних двух лет юной барышне пришлось несладко. Угораздило оказаться в содержанках женатого господина… Зато теперь дело пошло на лад, и она под присмотром законного супруга. Семен Николаевич души не чаял в молодой жене. Безусловно, без нее он бы умер! Умер!..

Но порой его превосходительству становилось тоскливо. Увы, не все в этом доме понимали, что он и Ирина созданы друг для друга. Например, любимая дочь – Лариса Семеновна Вишневецкая (в девичестве, разумеется, Двинова). После смерти матери девочка стала какой-то отчужденной. Вероятнее всего, она никогда не признает другую женщину подле отца. Лара не пыталась его понять. Так вышло, что обе они (и супруга, и дочь) почти ровесницы. И если умница Ирина изо всех сил старается найти с падчерицей общий язык, то надменная Лариска действует совершенно противоположным образом. Женщины столь же невыносимы, сколь и прекрасны!..

Слава Всевышнему, у несносной дочурки есть кому помотать нервы. Третьего месяца обвенчалась с бравым лейтенантом Гвардейского экипажа Петром Еремеевичем Вишневецким. Петруша – человек пустой и заносчивый. Лентяй, мот, нарцисс и Бог знает еще кто!.. Однако же при капитале. Притом весьма и весьма внушительном-с. Так что совет, как говорится, да любовь!