На земле сингалов и тамилов - [18]

Для нас же важнее всего оставалось другое: привычное сияние светильника, залитого кокосовым маслом, мерцание фитиля свечи, изысканность бамбука и гирлянды из белой бумаги! Это казалось нам пределом совершенства и доставляло огромную радость от сознания того, что все это праздничное богатство — отражение собственных душевных устремлений, оно — наше собственное творение!

ПАРА САНДАЛИЙ

Разные люди стремятся к разным вещам, и желание иметь что-то меняется с возрастом и зависит от обстоятельств.

Совсем ребенком самым моим большим желанием было стать равным на качелях старшему брату. Под Новый год отец всегда сооружал качели. Он брал доску длиной около четырех футов и обвязывал ее с двух сторон прочными веревками, а затем петлей накидывал их на горизонтальную ветвь большого мангового дерева. Брат достиг совершенства в рукул-эдима — буквально «качание на доске» — так назывался рискованный трюк, который проделывал человек, стоя на одной стороне доски и раскачивая себя (с помощью или без помощи других) вперед и назад, делал при этом смелую амплитуду, которая могла быть зачтена в заслугу и артисту на трапеции. Это представление казалось мне верхом совершенства и храбрости.

После этого лишь физическая сила отца приводила меня в восторг. Я мечтал быть похожим на него — на эту скалу из мускулов. Я любил смотреть па обнаженное по пояс тело отца, когда он обливался водой из колодца, легко поднимался по лестнице или работал в саду, например таскал валуны. Однажды он принес домой на руках нашего молодого крепкого вола, который поранился. У отца складки на животе и мощная грудь излучали такую силу, что мне невольно хотелось поскорее вырасти и сравняться с ним.

Когда я немного подрос, у меня появились другие желания. Например, долгое время мне хотелось вытянуть на берег огромную рыбу, которая, как говорили, обитала в озере Дядюшкиной долины. Вероятно, данное существо было прародителем всех рыб. Мудрое и коварное, оно от своих предков унаследовало сноровку. Никому из наших мальчишек так и не удалось поймать монстра, хотя сотни крючков и огромное количество бечевки было на это потрачено. Но мое честолюбие страдало — мне хотелось перехитрить это древнее чудовище, которое успешно ускользало от каждого, кто покушался на его жизнь.

Шли годы, и настала пора, когда физическая доблесть уже не имела той цены, а рыболовство казалось детской забавой. Тогда мне больше всего захотелось академического могущества: знаний, которые возможно почерпнуть из множества книг, радости от путешествий по разным странам (в то время сын тетушки Тины только что вернулся из Англии, где получил образование и стал адвокатом), умения говорить на хорошем английском языке и вести увлекательные беседы.

Долгое время заветной мечтой моего брата было стать военным. Когда он учился в военной школе и был младшим курсантом, очень гордился, что носит защитного цвета форму и широкополую шляпу. И он никак не мог дождаться, когда же наконец станет старшим курсантом, чтобы получить из арсенала винтовку и показать всем, на что способен в качестве стрелка-снайпера. В ожидании этого счастливого дня брат оборудовал в саду что-то похожее на стрельбище: нарисовал на бумаге мишень и, приколов к листу фанеры, приставил ее к муравьиной куче, которая, по мысли брата, гасила пули. Я должен был следить за этими его действиями с определенной дистанции, гордый, что мне доверили такое занятие. Счастливый, я лежал на земле, прижав к груди духовое ружье, и в душе тоже готовил себя в солдаты.

Жил здесь один человек, который всю жизнь мечтал иметь сандалии, но так никогда и не решился надеть их. То была вовсе не банальная история, как может показаться некоторым. В то время находились еще такие люди, как Ленти Сильва, который навсегда был обречен ходить босым и стремиться к статусу обутого, для которого пара сандалий и право носить их даже дома — это путевка в заоблачный мир.

В Амбаватхе были маленькие магазинчики, где за несколько рупий можно купить сандалии. Однако Ленти Сильва никогда не покупал их. «Пусть сандалии носят другие», — думал он, потому что не хотел нарушать традиции. В отличие от жителей деревни, которые тоже не считали зазорным ходить босыми, он был одним из тех, кто имел крайние взгляды и стремился поддерживать определенный социальный статус, даже если для этого придется прибегнуть к безрассудным мерам. Ему казалось, что пара сандалий — это идеально короткий путь к достижению такого статуса. Но стоило ему лишь войти в магазин, чтобы приобрести сандалии, как мужество покидало его.

Ленти Сильва рассказал о своем желании отцу. Видимо, он комплексовал. Смолоду он был верным слугой, а после женитьбы на женщине из Синадхаи завладел земельным участком. Однако его, а скорее всего принадлежащие жене четверть акра садового участка и одна восьмая акра плантации корицы так и не дали ему права носить сандалии в том мире, где обувь указывает на достойное социальное положение. А лезть на рожон против традиций бывает довольно трудно.

— Вот у Эрика, который ходит в европейской одежде, все хорошо и прекрасно, — иногда ворчал Ленти Сильва. — Аптекарь тоже говорит, что он может ездить на велосипеде только в шортах и ботинках. Но он, считай, пришлый и не в счет. Дочь нотариуса носит теннисные тапочки, и никто не смеется над ней, хотя она страдает от них и натирает мозоли. Один я обречен ходить босиком!