На земле штиптаров - [89]

Ее свежее лицо покрылось яркой краской, но ответила она быстро:

— Да, красавец!

— Как же его зовут?

— Яник. Он батрак.

— Так вы оба, наверное, небогаты?

— Если бы произошло чудо и мы разбогатели, я бы давно за него вышла замуж. Но пока что мы только копим деньги.

— И сколько же?

— Я тысячу пиастров, и он тысячу.

— Чем же вы потом займетесь?

— Мы переедем в окрестность Ускюба, где живут наши родители, и возьмем в аренду сад. Его отец садовник, мой — тоже.

— Ну и как? Удается вам копить? Растет сумма?

— Очень медленно, господин. Я получаю слишком маленькую плату, а ведь мне еще надо иногда давать деньги отцу; он тоже арендует землю.

Это меня обрадовало. Я видел перед собой славную, прямодушную девушку. Она отдавала отцу часть своего скудного заработка, хотя это лишь отдаляло ее желанное счастье.

— Ты ушиблась? — спросил я.

— Меня задела лошадь.

Все обошлось не так плохо, ведь она довольно хорошо могла стоять на ногах; однако я полез в сумку, достал мелочь, может быть, пятьдесят или семьдесят пиастров, вытащил деньги и дал их ей.

— Анка, сходи к врачу и аптекарю, чтобы твоя рана зажила. Вот тебе немножко денег, чтобы оплатить визиты к обоим.

Она быстро хотела взять их, но отдернула руку и промолвила:

— Я не могу это принять.

— Почему нет?

— Быть может, мне вообще не нужно идти ни к аптекарю, ни к врачу, поэтому я не могу взять деньги.

— Так возьми их от меня в подарок!

Она очень смутилась и растерянно спросила:

— За что же? Я ведь ничем тебе не помогла, ничего не сделала.

— А этого, когда дарят подарок, и не требуется. Отложи это к деньгам, которые копишь, или отошли отцу; ему, пожалуй, тоже нужны деньги.

— Господин, ты говоришь хорошие слова. Я вышлю деньги отцу. Он будет молиться за тебя перед Божьей Матерью, хоть ты и мусульманин.

— Я не мусульманин, а христианин.

— Мне еще радостнее это слышать. Я католичка, и мой жених принадлежит к той же вере.

— Что ж, я бывал в Риме и видел святого отца в окружении кардиналов.

— Ах, если бы ты рассказал мне об этом!

Это желание, хоть и продиктованное отчасти женским любопытством, все же проистекало из ее чистого сердца. Это было видно по ее открытым, светящимся глазам.

— Я бы рад был тебе рассказать, но ведь я, наверное, не увижу больше тебя.

— Ты здесь чужой, как я вижу. Где ты решил остановиться?

— У Мурада Хабулама.

— Святая Матерь Божья! — испуганно воскликнула она.

Она быстро шагнула ближе ко мне, схватила стремя лошади и вполголоса спросила:

— Ты случайно не тот эфенди, которого ждут здесь с тремя спутниками?

— Я эфенди, и у меня есть три спутника. Ждут ли меня здесь, не знаю.

— Ты выехал сегодня из Сбиганци?

— Да.

— Тогда это ты.

Поднявшись на цыпочках, она шепнула мне еще тише:

— Смотри в оба!

— Ты можешь говорить громче, Анка. Мои спутники вправе слышать все; они — мои друзья. Кого же мне надо опасаться?

— Мурада Хабулама, моего хозяина.

— Ах, так ты у него в услужении?

— Да, и Яник тоже.

— Так что же мне грозит?

— Вас хотят лишить жизни.

— Это я уже знаю. Ты можешь мне сказать, как нас хотят убить?

— Пока не знаю. Я случайно услышала, и Яник тоже. Мы уловили кое-какие слова и поняли, что с вами произойдет что-то страшное.

— Не хочешь ли стать моей заступницей?

— Рада буду, очень рада, ведь ты — человек моей веры и видел святого отца. Я помогу тебе, и пусть мой хозяин прогонит нас!

— В этом случае я позабочусь о вас.

— Ты и впрямь так поступишь, эфенди?

— Даю тебе слово.

— Значит, ты сдержишь его, ведь ты христианин. Я не могу тебе сказать сейчас больше, у меня нет времени; мне надо идти на кухню, потому что госпожа уехала в Ускюб. Ее тотчас отослали отсюда, как только доложили о вашем скором прибытии. Остерегайтесь Хумуна! Наш хозяин использует этого слугу для особых поручений. Хумун ненавидит меня, потому что Яник мне милее, чем он. Вас поселят в Башне старой матери, и я постараюсь вас извещать обо всем. Если я не сумею сама прийти, то пошлю к вам Яника; вы можете ему доверять.

Проговорив все это взахлеб, она убежала.

— Господин, что мы тут слышали! — сказал Оско. — Какая опасность нам тут грозит? Не лучше ли нам остановиться на постоялом дворе?

— Нет. Там мы по-прежнему будем в опасности, не имея возможности от нее защититься. Здесь же у нас будут помощники и друзья, от которых мы узнаем, что собираются с нами сделать.

— Сиди прав, — согласился Халеф. — Аллах послал эту девушку и ее жениха, чтобы они помогали нам. Наверное, христианство — все же хорошее дело, раз оно тотчас соединяет сердца. Поскольку я мусульманин, мне не стать христианином, но если бы я не был мусульманином, я бы поклонялся Иисусу Христу. Смотрите! Нам машет портной, предатель!

Мы подъехали к углу каменной стены, ограждавшей сад, и направились вдоль нее к открытым воротам. Перед ними стоял портной, дожидаясь нас.

— Проезжайте, проезжайте! — воскликнул он. — Вас рады здесь приветствовать! Хозяин ждет вас!

— А сам он не выйдет нас встречать?

— Нет, у него болит нога; он не может выйти.

— Так мы доставим ему огромное неудобство?

— Вовсе нет. Он обрадуется, если кто-то нарушит его одиночество и поговорит с ним, ведь самое худшее в его болезни — скука.

— Что ж, придется ему помочь. Мы развлечем его и займем чем-нибудь.