На земле штиптаров - [60]

Трое сидевших вскочили, и все четверо понеслись в лес. Похоже, последним, кого я подстрелил, был старый Мубарек. Тут мне вспомнилось, что рука его была необычной толщины. Он перевязал ее и натянул сверху рукав; значит, там, в руинах близ Остромджи, он был ранен выстрелом.

Я подполз к краю крыши. Верно! Внизу, в шести аршинах от меня или ниже, недвижно лежала тощая, долговязая фигура. Там, наверху, я не узнал обоих моих врагов, ведь через бревенчатый выступ, разделявший нас, я различал лишь их контуры.

Теперь я вглядывался вниз. Сюда, к боковой стороне домика, не проникал отсвет огня. Здесь было довольно темно. Если бы в этом месте я сумел спуститься, то враги, прятавшиеся за деревьями, не заметили бы меня.

За спиной раздался голос:

— Сиди, я тут. Я могу выбраться?

— Да, Халеф. Только не вставай, иначе они заметят тебя и выстрелят.

— О, пули же нас не берут.

— Не шути так. Иди сюда!

Он вскарабкался на крышу:

— А кто здесь лежит?

— Мясник. Он убит одной пулей, как я и думал.

— Быстро же он был наказан. Аллах милостив к нему!

Осмотревшись внимательнее, я заметил железное кольцо, прикрепленное к скале. С этого кольца свешивалась двойная веревка, которую мы уже видели, когда Мубарека поднимали наверх, на крышу.

— По ней спускался тюремщик, — сказал Халеф.

— Вероятно. Эта бутафория не случайно устроена здесь. Быть может, этот спектакль разыгрывали и с другими людьми?

— Ах, эфенди, видимо, люди уже умирали здесь от голода и жажды!

— Эти негодяи способны на такое; уж с нами-то они хотели расправиться именно так. Давай спустим веревку вниз, чтобы Омар и Оско поднялись.

Так и было сделано. Вскоре оба сидели на корточках рядом с нами. Мы напряженно всматривались в сторону леса, но все попытки заметить бежавших врагов были тщетны.

Я снова достал веревку и закрыл люк.

— Ты думаешь, мы можем сбросить веревку и незаметно спуститься по ней? — спросил Халеф.

— Да, — ответил я, — здесь ведь темно. Давайте для начала попробуем и спустим туда труп. Пусть они по нему стреляют. Я держу наготове карабин. Когда сверкнут выстрелы, я увижу, куда целиться.

Труп обвязали веревкой, пропустив ее под мышками, и очень медленно, словно призывая противника стрелять, спустили на землю, но никто не среагировал.

— Теперь я сам спущусь, — сказал я. — Я тотчас отползу в кустарник, а оттуда проберусь подальше в лес. Если они еще там, я их увижу. Там есть источник; значит, могут быть жерлянки и лягушки. Их крик не привлечет внимания. А вы оставайтесь здесь до тех пор, пока не услышите мой сигнал. Если раздастся крик жерлянки, сидите на крыше, пока не погаснет костер. Если заквакает лягушка, спускайтесь и оставайтесь внизу, пока я не подойду. Звук кваканья будет низким и прозвучит всего один раз.

— Это очень опасно для тебя, сиди!

— Ба! Если, конечно, этот старый Мубарек, что лежит там внизу, не замышляет что-то скверное и ради этого притворяется… Тюремщик, кстати, тоже должен где-то здесь прятаться. Все-таки смотрите в оба. Я иду.

Ружье свалилось вниз раньше, когда люк был открыт. Я закинул карабин на плечо, сбросил веревку и быстро спустился вдоль боковой стены дома. Там лежал труп, и рядом с ним, словно мертвое, покоилось тело Мубарека.

Веревки хватало с избытком. Я отрезал порядочный конец от нее и связал старого мошенника. Его рука истекала кровью; я заметил, что локоть был размозжен. Возможно, при падении он ударился еще головой и потерял сознание.

Теперь я пополз вперед, все время прижимаясь к скалам; папоротники и мелкий кустарник хорошо маскировали меня. Конечно, я постоянно посматривал туда, где горел костер. Мне было видно все, что находилось между мной и огнем.

Я чувствовал себя совершенно уверенно. Что могли знать эти люди о том, как индейцы подкрадываются к врагу! Они полагали, что мы еще лежим на крыше дома. Если они все еще оставались здесь, то неотрывно смотрели туда, не опасаясь никакого нападения с тыла. Даже если бы они увидели меня, мне нечего было бояться. Я взял бы над ними верх, ведь со мной был карабин, столько раз меня выручавший. Я мог бы, усевшись на земле, спокойно перестрелять их.

Я удалился уже шагов на пятьдесят, когда почувствовал конский запах. Я юркнул вперед и услышал голоса. Вскоре я увидел людей и лошадей. Животные были привязаны к деревьям, а люди стояли рядом и разговаривали вполголоса.

Лошади вели себя неспокойно. Они отбивались от ночных насекомых, постукивая копытами и ударяя себя хвостами. Шум стоял такой, что даже неопытный человек легко мог подкрасться к говорившим.

Наконец, я достиг их. Я прополз мимо двух лошадей и скрылся в зарослях камыша. Люди стояли от меня всего в трех шагах.

— Мубарек отправился на тот свет, — произнес как раз в эту минуту Манах эль-Барша. — Ну и осел же старец, раз решил туда взобраться.

— Я что, тоже осел? — переспросил аладжи.

— Ты был осторожнее; в тебя не попали.

— Он и меня бы застрелил, если бы я не убежал.

— Кто это все-таки был?

— Кто? Ты еще спрашиваешь! Конечно, тот, кого зовут эфенди.

— Так он со своей больной ногой сумел выбраться?

— А как же. Лучше бы он шею себе сломал вместо ноги! Я бы возблагодарил Аллаха за это. Ну, так мы увидели, что и его можно хоть как-то ранить.