На земле штиптаров - [39]

Я поблагодарил его за труды, дал ему немного табака, а потом отпустил домой.

Халеф принес воды. Когда я осмотрел опухшую ногу, то увидел, что у меня вывих, по счастью, очень легкий. Пожалуй, я сам мог бы вправить сустав, но предпочел довериться врачу. Ошибка могла бы надолго задержать меня здесь. Пока же я сунул ноги в холодную воду.

Наконец пришел врач. Я бы принял его скорее за китайского почтальона, чем за европейского эскулапа.

Он был небольшого росточка и отличался невероятной полнотой. Его щеки лоснились как рождественские яблоки. Его маленькие, раскосые глазки выдавали, что колыбель его предков висела под пологом монгольской юрты. Гладко подстриженную голову венчала старая, изношенная феска, сдвинутая далеко назад и открывавшая лоб. Вместо кисточки ее украшал пучок ленточек от сигар синего, красного и желтого цвета. Его короткий кафтан доставал ему только до коленей; он состоял, казалось, лишь из одного неимоверного кармана, который оттопыривался во все стороны — вверх и вниз, налево и направо, назад и вперед. Там уместилась прямо-таки ходячая аптека врача.

В довершение всего с плеча сего целителя недугов свешивалась огромная четырехугольная корзина, переброшенная на ремне, — своего рода футляр, в котором хранились его драгоценные инструменты.

Он носил толстые шерстяные чулки с двойными войлочными подошвами. Ноги были сунуты в туфли, подбитые большими гвоздями и относившиеся к тому сорту, о котором можно насмешливо сказать: «В такой обувке Рейн в два шага перейдешь».

Войдя в комнату, он сбросил туфли и подошел ко мне в одних чулках, проявляя учтивость, ставшую у него хронической.

Поскольку я держал ноги в воде, он, конечно, сразу понял, что помощь требуется именно мне. Он раскланялся, причем корзина соскользнула вперед и ее ремень едва не удушил его. Я ответил на этот поклон самым достойным образом, после чего он снял корзину, поставил ее наземь и спросил:

— Ты любишь поговорить?

— Нет, — коротко ответил я.

— Я тоже нет. Значит, короткие вопросы, короткие ответы и быстро управимся!

Я не ожидал подобной энергии в этом толстяке. Конечно, на жителей Радовиша он производил сильное впечатление, что помогало ему неплохо обделывать дела. Он встал передо мной, широко расставив ноги, рассматривая меня сверху вниз и задавая вопросы, как экзаменатор:

— Ты, стало быть, с ногой?

— Нет, с двумя ногами!

— Что? Сломаны обе?

Он не понял моей иронии.

— Только одна, левая.

— Двойной перелом?

О боже! Он заговорил о двойном переломе! А почему тогда уже не о тройном? Впрочем, это было его дело. Не обязан же я знать, как у меня обстоит дело с раной.

— Всего лишь вывих, — ответил я.

— Высуни язык!

Еще прекраснее! Я доставил ему удовольствие и показал язык. Он осмотрел, ощупал его, подергал его кончик вверх и вниз, вперед и назад, а потом покачал головой:

— Опасный вывих!

— Нет, очень простой!

— Тихо! Я сужу по твоему языку! Давно вывихнул ногу?

— Три-четыре часа назад.

— Четыре слишком много! Легко может наступить заражение крови!

Я чуть не рассмеялся ему в лицо, но вовремя овладел собой. Мне оставалось удивиться лишь тому, что фраза «заражение крови» уже проникла в умы турецких врачевателей.

— Больно? — продолжал он свои расспросы.

— Терпимо.

— Аппетит?

— Сильный и разнообразный.

— Очень хорошо, совсем хорошо! Выдюжим. Покажите ногу!

Он опустился на корточки. Ему было не очень удобно, и он уселся возле таза с водой, а я доверчиво положил ногу, с которой капала вода, прямо ему на колени.

Кончиками пальцев он ощупал ногу, сперва тихо прикасаясь к ней, а потом все сильнее на нее надавливая. Наконец, он кивнул и спросил меня:

— Кричишь, когда больно?

— Нет.

— Очень хорошо!

Быстро схватил, сильно дернул. В суставе что-то слегка хрустнуло. Подмигнув, врач спросил меня:

— Ну, каково было?

— Прелестно.

— Тогда мы готовы!

— Совсем?

— Нет. Надо еще перевязать.

Как хирург он был дельным малым. Кто знает, как бы меня мучил другой врач, только чтобы показать, что дело опаснее, чем кажется, и заслужить больший гонорар.

— Чем перевязать? — спросил я.

— Мы наложим шины. Где доски?

— Я не хочу!

— Почему нет?

— Это никуда не годится.

— Никуда не годится! Может, тебе подойдут золотые или серебряные шины, усеянные бриллиантами?

— Нет, я хочу гипсовую повязку.

— Гипс? Ты спятил? Гипсом мажут стены, а не ноги!

Вот тут была промашка. Я же находился в Турции.

— Гипс отлично годится для перевязки, — настаивал я.

— Хотел бы я посмотреть!

— Можешь увидеть. Я послал за гипсом.

— А как ты хочешь это сделать?

— Подожди!

— А если ты не раздобудешь гипс?

— Я сделаю повязку из клейстера.

— Клейстер! — воскликнул он. — Ты хочешь мне наплести небылиц?

— Нет.

— Да это и не придет тебе в голову!

— Ого! Если только я захочу! — ответил я, улыбаясь.

— Что?! Я человек ученый!

— Я тоже.

— Что ты изучал?

— Все! — коротко ответил я.

— А я еще в три раза больше твоего! Я знаю даже первый деспенсаторий Сабура ибн Сахели.

— А я держу в голове даже медицинский словарь Абд эль-Межида!

— А я держу его не только в голове, но и во всем моем теле и всех его членах. Повязка из гипса или даже клейстер! Гипс — это мука, а клейстер мягкий и жидкий. Повязка же должна быть твердой.