На земле штиптаров - [118]

— Кара-нор-ман-хане! — воскликнул он, как-то по-особому выделив два слога — «нор» и «ман». — Что это за место такое?

— Это близ Вейчи; там находится ваш главарь.

— Кара-норман-хане! Ага, очень хорошо! Что ты на это скажешь, Суэф?

С этими словами он издевательски рассмеялся.

Мнимый портной обернулся, услышав свое имя, и испытующе заглянул в лицо Янику. В ответ на вопрос Хабулама он тоже громко усмехнулся и сказал:

— Вот так здорово! Пусть они едут туда и ищут его. Хотелось бы мне посмотреть, что за физиономии они скроят, если отыщут там главаря.

Их поведение поразило меня. Я ожидал их испуга, а они издевательски хохотали. Судя по их виду и их словам, они ничуть не притворялись. В этот момент я со всей уверенностью понял, что их главаря не было в Каранорман-хане.

Но ведь я же читал ту записку, в которой Баруда эль-Амасата вызывали именно в это место. Или же имелось еще одно местечко с похожим названием?

В данную минуту мне, конечно, некогда было обдумывать мелькнувшую у меня мысль. Мне нужно было писать. Я делал это на восточной манер, положив бумагу прямо на колено. Остальные вели себя тихо, стараясь не мешать мне.

Мурад Хабулам уселся рядом с Суэфом, и оба о чем-то стали шептаться, причем мельком я видел, что они смотрели на нас со злорадством. В конце концов оба хихикнули. Их наглость рассердила меня.

— Выйди-ка и впряги лошадь в повозку, — приказал я Янику. — Собирайте ваши пожитки. Мы вот-вот отправляемся.

— Привести наших лошадей? — спросил Халеф.

— Пока нет. Сходи еще раз в башню. Я заметил, что там еще лежат остатки отравленного яичного пирога, которые мы бросали воробьям. Возможно, они пригодятся нам.

Маленький, остроумный Хаджи не преминул заметить:

— У меня в кармане есть еще пакетик с крысиным ядом, что мы отняли у нашего милейшего хозяина Хабулама.

— Очень хорошо. Хабулам, похоже, смеется над нами; так я постараюсь, чтобы он стал серьезнее.

Халеф, Анка и Яник удалились. Первый вернулся как раз, когда я покончил с писаниной. Он принес целую коллекцию кусков и даже крошек, которых было более чем достаточно для химического анализа.

— Эфенди, что ты собираешься делать с этими вещами? — озабоченно спросил Хабулам.

— В Ускюбе я передам их полицейскому аптекарю, чтобы тот подтвердил, что содержимое пакетика с ядом было добавлено в яичный пирог.

— И с какой же это целью?

— С весьма определенной. Мне хочется умерить твою веселость.

— Мы не смеялись!

— Не лги! Этим ты делаешь себе только хуже.

— Нас рассмешил этот Каранорман-хане.

— Почему?

— Потому что мы ни о чем подобном не слышали.

— И это так смешно?

— Нет; но Яник говорил о каком-то атамане, о котором мы вообще ничего не знаем, а местечко Каранорман-хане волнует нас еще меньше.

— Да? Вы вообще ничего не знаете о Жуте?

— Нет, — ответил он, хотя мне показалось, что он испугался, когда я упомянул это имя. — Я не знаю ни его, ни места, о котором вы говорите.

— И ты не знаешь ни одного места с похожим названием?

Я пристально взглянул на него. Сглотнув слюну и опустив взгляд, он ответил:

— Нет, не знаю подобного места.

— Стой, я опять вижу, что ты врешь. Ты не умеешь притворяться так, чтобы обмануть меня. Мы еще посмотрим!

Я достал свой бумажник. В одном из отделений лежала записка, попавшая мне в руки; Хамд эль-Амасат писал ее своему брату Баруду эль-Амасату. Я достал ее и самым дотошным образом изучил.

До сих пор я не обращал внимания на то, что слово «Каранорман-хане» было написано нечетко; я верил, что правильно его прочитал. Лишь теперь, глянув на интересовавшие меня слоги, я сразу понял, в чем дело.

В арабском письме нет букв, обозначающих гласные звуки; их обозначают особыми черточками, имеющими название харекет. Это — штрихи или крючочки, которые ставят над соответствующими согласными или под ними. Так, например, маленький штрих «~», который зовется юстюн, или эзре, означает звуки «а» или «е», если стоит над буквой; если же он стоит под буквой, то читается как «ы» или «и». Крючок «'», называемый этюрю, ставится над буквой и читается как «о» и «у» или же «э» и «ю». Таким образом, если надпись неразборчива, легко может произойти путаница. Так и случилось со мной при чтении записки.

Я принял крохотное черное пятнышко на бумаге за крючок этюрю и не заметил один из штрихов, стоявших под строкой, ведь они были такими крохотными, что их было трудно разглядеть. Итак, следовало читать не «о», а «и», то есть третий слог этого слова звучал как «нир».

Кроме того, человек, писавший эту записку, так нечетко вывел начальную букву четвертого слога, что я не сумел точно определить, как расположена петля. По этой причине я прочитал «м» вместо «в». Итак, эти два слога следовало читать «нирван», а не «норман», и, следовательно, название местечка звучало «Каранирван-хане».

Подняв глаза, я неожиданно увидел, что Хабулам жадно смотрит на меня.

— Что там такое, господин? — спросил он.

— Записка, как видишь.

— Что в ней написано?

— Название «Каранорман-хане»!

— Позволь мне взглянуть на него разок!

Знал ли он Хамда эль-Амасата? Был ли посвящен в тайну, которую мы пытались разгадать? Наверное, он задумал уничтожить записку. Впрочем, нет; в этом не было никакого проку, ведь я знал ее содержание.