На земле Ланки - [48]

На массовом митинге в Коломбо, прошедшем недалеко от здания посольства США, демонстранты выкинули в Индийский океан гроб с надписью «иностранные нефтяные компании» и сожгли чучело «дяди Сэма». Такая же судьба постигла чучело «тети Уиллис», как здесь называли Френсис Уиллис, занимавшую тогда пост посла Соединенных Штатов на Цейлоне.

Советские нефтепродукты завоевали добрую славу в стране. Бескорыстная помощь друга дала возможность правительству Цейлона сделать следующий шаг — с 1 января 1964 года Национальная нефтяная корпорация стала единственным поставщиком и распределителем нефтепродуктов на внутреннем рынке страны. Вскоре после этого я вернулся из поездки по Цейлону. Наша машина прошла много десятков километров по дорогам острова, и на всем пути мы заправлялись горючим только из бензоколонок Национальной нефтяной корпорации. В некоторых местах на бензоколонки, всего несколько дней до того принадлежавшие иностранным компаниям, еще не успели нанести изображение гонца с пылающим факелом, и плакаты с эмблемой корпорации наклеивались на раковины «Шелл», на звезду «Калтекса» и на овал «Эссо». На других — эмблемы иностранных фирм были просто перечеркнуты размашистым крестом.

Автоматически читаются на придорожных знаках надписи, сделанные на английском: «Впереди крутой поворот!», «Ремонт! На дороге люди!» Вдруг на огромных тесовых ящиках, погруженных на медленно идущий перед нашей автомашиной тягач, читаешь: «Не кантовать! Порт погрузки — Одесса, СССР. Порт назначения — Коломбо, Цейлон». Только мгновение спустя осознаешь, что надписи сделаны не на английском, а на русском языке. Белозубый сингал, водитель тягача, рассказывает нам, почему он ведет его так медленно и осторожно: он везет драгоценный груз — оборудование для первого на острове металлургического завода, строящегося с помощью и по проектам советских специалистов. Перед названиями почти всех объектов, сооружаемых здесь при участии Советского Союза, стоит слово «первый». С него начинается название металлургического завода и завода авторезины, завода крупнопанельного домостроения и элеватора, хранилища-холодильника для овощей и фруктов.

В двадцати километрах от Коломбо, неподалеку от деревни Орувела, заканчивается строительство первой очереди металлургического завода. Я помню, как на этом месте, где уже поднялись заводские корпуса, росли кокосовые пальмы. Помню и как их корчевали с помощью… слона. Строительная техника еще не подошла, а готовить площадку надо было. На стволе пальмы, ближе к кроне, закреплялся трос. Другой его конец, привязывался к постромкам, в которые впрягали слона… Махаут подавал команду, слон натягивал трос, затем-делал рывок — и пальма падала на землю.

Широким фронтом развернулись работы после прибытия техники. На строительстве становилось тесно — во всех направлениях сновали бульдозеры и грейдеры, перемещавшие тысячи тонн грунта; чтобы выровнять поверхность площадки, экскаваторы выбирали грунт из. котлованов и с грохотом сбрасывали в железные кузова самосвалов. Те, надсадно урча, выбирались из котлованов и доставляли его на другой конец площадки. Все оживленнее становилось движение на дороге от Коломбо до Орувелы. Машины везли арматуру, цемент, станки, оборудование. Одновременно велись работы по расширению дороги: по ней свободно проходили лишь обычные машины, а предстояло перевезти крупногабаритные детали кранов, многометровые пролеты для перекрытия главного корпуса завода.

Люди торопились. Наступал сезон дождей, и ливень мог залить открытые котлованы и траншеи, превратить подъездные пути в жидкое месиво, в котором намертво садились бы не только тяжело труженные автомашины, но и многосильные тракторы.

Главный инженер строительства Иван Семенович Бабин в эти дни, казалось, находился одновременно на нескольких участках — что-то не ладилось на полигоне, где изготовлялись железобетонные колонны-опоры; на размытом участке дороги при подъезде к заводу образовалась «пробка» и оттого задерживается подвоз нужного позарез оборудования.

Рабочее место главного инженера в одноэтажном дощатом бараке с электрическими фенами на столах, создающими некоторое подобие прохлады, но там его застанешь редко. Вот он что-то разъясняет сингалу-бурильщику, затем на несколько минут скрывается в кабине экскаватора, а через некоторое время он уже на дне глубокого котлована, отрываемого под фундамент прокатного стана. Не беда, что рабочие-сингалы не знают русский язык, а главный инженер не владеет сингальским. Они прекрасно понимают друг друга.

Наконец наступил день закладки первого камня в фундаменте завода. Это произошло 13 декабря 1962 года в 7 часов 12 минут утра. Почему именно в это время? Так уж определил гороскоп, составленный бхикку — буддийскими монахами. По их словам, именно в этот день, час и минуту звезды находились в самом благоприятном для закладки фундамента положении. Наши специалисты, памятуя, что «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», возражать не стали. Бхикку сотворили молитву, и занимавший тогда пост министра промышленности Цейлона Майтрипала Сенанаяке положил первый камень и замуровал в фундамент памятную табличку. Положили по камню и приглашенные на это событие гости, а главный инженер — нашу десятикопеечную монету «на счастье».