На заволжских озёрах - [14]
— Пётр Иванович, перевернуло!
Я как на пружинах подскочил, взглянул на озеро и увидел белеющий в сумерках перевёрнутый кружок. Он, словно волчок, вертелся на воде — это щука сматывала с его желобка намотанную леску.
Андрей уже столкнул лодку на воду. Мы вскочили в неё.
— Греби, Андрюша, скорее! Да не шлёпай веслом-то!
Дно лодки шуршало, подминая заросли лопухов. Я приготовился, перегнулся с лодки. Кружок встал на ребро и подгибал под себя упругие стебли лилий. Одной рукой я схватил кружок, другой рукой — леску и подсек. Леска натянулась в руке, задёргалась.
Попалась!
Выбирать леску было трудно — так она запуталась в зарослях кувшинок. Можно было упустить добычу и даже порвать леску.
— Андрей, греби на лесу, — говорю я своему помощнику. — Греби веселей! А теперь тише, стой…
С замиранием сердца выбираю леску. Она натянута туго, как струна. Мои руки трясутся, и я прерывисто шепчу Андрею:
— Только бы не увела… Только бы под корягу не увела… Только бы в корнях не запуталась…
Ищу глазами подсачек, но впопыхах мы оставили его на берегу. Тогда я берусь одной рукой за стебли водорослей, рву их, а другой выхватываю за самый поводок прямо в лодку большую тёмную щуку. Крепко сжав свою пасть, она бьётся на поводке о дно лодки. Андрей бросается на щуку всем телом и невольно выпускает из рук весло. От резкого движения наша «Борчага» так качнулась, что зачерпнула воды, и мы чуть не перевернулись. Почувствовав родную стихию, щука засновала в лодке, ударила широким хвостом по воде и обрызгала лицо и без того мокрого Андрея. Хорошо, что щука, видимо, далеко заглотила крючок и не могла поэтому сорваться. А перекусить стальной поводок ей было не под силу.
Мы зачерпнули воды так много, что лодка глубоко осела, и теперь было достаточно малейшего неосторожного движения, чтобы очутиться в озере. Прошу Андрея не вертеться и тихонько подгребать руками к веслу. Сам я не выпускаю из рук лески и внимательно слежу за пойманной щукой…
И вот, наконец, довольные и счастливые, мы осторожно подплыли к берегу, вытащили лодку, вылили из неё воду и пошли к костру.
Нас окружили. Андрей громко рассказывал, как он увидал перевёрнутый кружок, как мы вытаскивали щуку, как чуть не перевернулись.
— Если бы Пётр Иванович за поводок не схватил — обязательно леску оборвала бы. Она так и заходила, так и заходила в воде! — возбуждённо говорил Андрей.
— А у меня щука оторвала леску и ушла вместе с крючком, — рассказывал Горка. — Я плотву ловил, а она как рванёт! Поболе этой будет. Вот такая! — И Горка широко расставляет свои руки, показывая, какой величины была обидевшая его днём щука.
— А чья щука больше? — спрашивает Митя. — Папина или Петра Ивановича?
— Наша такая же, как у Михаила Алексеевича, — отвечает Андрей.
И хотя все видят, что наша щука немного меньше, никто не возражает ему. Так уж повелось исстари среди рыболовов: все отлично знают, что рассказчик немного преувеличивает, но всё равно с удовольствием слушают и не выражают сомнений.
Один только Митя, ещё не знавший этой маленькой слабости рыболовов и охотников, начал горячо доказывать, что папина щука крупнее.
— Ну давай, Андрюша, смерим их, смерим! — настаивал он.
— Нечего тут мерить-то, и так видно! — отрезал Андрей.
Мы переглядываемся с Михаилом Алексеевичем, улыбаемся. Митя не желает противоречить Андрею и соглашается, что, пожалуй, действительно папина щука не больше нашей… разве на самую чуточку.
— А Михаил Алексеевич ещё линя поймал! — говорит Горка.
— И Пётр Иванович поймал бы, — сердито отвечает Андрей, — если бы тоже с берега ловил. Зато он краснопёрок сколько надёргал! А линей мы с ним и не таких в Песчаном таскали! Да и щуку в позапрошлом году в Кудьме раза в три больше этой поймали. Стрежневую.
— Папа, а что значит «стрежневая»? — спрашивает Митя.
Михаилу Алексеевичу чаще моего случалось в жизни ловить щук, и он обстоятельно рассказывает ребятам, что строение тела у щуки не всегда одинаковое. Щуки, которые живут в реках с быстрым течением, тоньше и длиннее. Их вот и называют стрежневыми. А щуки, которые живут в глубоких ямах, тихих омутах, в бучилах мельниц, в глубоких озёрах, так и называются ямными щуками. Они покороче и потолще. Вот почему щуки, которых вылавливает Иван Васильевич на Волге, при одинаковом весе всегда тоньше и длиннее, чем наши озёрные щуки. Окраска их тоже не постоянная, и она изменяется в зависимости от возраста рыбы и условий, в которых рыба живёт. Обычно чешуя у щук сероватая или серовато-зелёная, с пятнами на боках и почти чёрная, с зеленоватым отливом на спине. В светлых озёрах и реках с песчаным дном щуки светлее, чем в озёрах с тёмным, илистым дном. Мы замечали, что даже на вкус и то щуки разные.
Ребята ещё долго рассматривали прямое, сильное туловище щуки, трогали её мягкое, белое с серыми пятнышками брюхо, взвешивали щуку на руках, открывали палочкой её зубастую пасть.
НА ПРИВАЛЕ
Котелок уже подвешен над костром, и Михаил Алексеевич положил в него картошку, лук, лавровый лист, перец, соль и мелкую рыбу.
Даже и это он проделывал очень обстоятельно, не спеша, подбрасывая в костёр небольшие сухие хворостинки, чтобы огонь лишь только снизу лизал котелок.
