На заработках - [18]

— Спасибо тебѣ, голубчикъ, спасибо. Пойдемъ и толкнемся. Надо искать работы. Безъ работы да безъ денегъ въ Питерѣ жить нельзя, а мы въ дорогѣ страсть какъ проѣлись.

Акулина и Арина поклонились мужикамъ и стали уходить съ огорода.

Акулина шла и твердила:

— Кокоркинъ, Кокоркинъ, Иванъ Семеновъ. Какъ-бы не забыть.

XIV

Акулина и Арина шли по указанному пути. Было уже около одиннадцати часовъ утра. Рабочему человѣку, встающему въ пять часовъ утра, въ эту пору всегда хочется ѣсть, такъ было и съ Акулиной и Ариной. Маленькая горбушка черстваго чернаго хлѣба, которую онѣ съѣли, вставъ отъ сна, не могла считаться настоящимъ завтракомъ и потому, естественное дѣло, что имъ очень захотѣлось ѣсть. Вопросъ о ѣдѣ всегда соединяется съ вопросомъ о деньгахъ, и Акулина рѣшила сообразить, сколько у нихъ есть денегъ.

— Вѣдь вотъ надо будетъ пообѣдать, а капиталовъ-то у насъ не завалило, сказала она Аринѣ. — У меня всего шесть копѣекъ; какъ хочешь, такъ и расправляйся. У тебя, Ариша, сколько денегъ-то съ тѣмъ пятіалтыннымъ, что тебѣ хозяинъ далъ?

— Тридцать семь копѣекъ, отвѣчала Арина.

— Ну, вотъ видишь. Надо порасчитать, да и порасчитать. Здѣсь въ Питерѣ хлѣбъ-то двѣ съ половиной копѣйки. Не найдемъ работы сегодня, такъ нужно, чтобы и на ужинъ и на ночлегъ хватило. Охъ, Мать Пресвятая Богородица, какъ трудно въ Питерѣ! Ежели, къ примѣру, на обѣдъ мы возьмемъ себѣ по два фунта хлѣба — то вотъ ужъ два пятака вонъ… начала расчитывать Акулина. — А у насъ у обѣихъ сорокъ три копѣйки… Ежели теперича гривенникъ вычесть на обѣдъ, да потомъ на ужинъ…

Арина молчала.

Свернули въ большую улицу и показался желтый заборъ, виднѣлись распахнутыя ворота.

— Вотъ онъ желтый-то заборъ, Акулинушка, вотъ тотъ огородъ, о которомъ намъ сказывали, заговорила Арина.

— Да, да, да… отвѣчала Акулина. — Надо сворачивать въ ворота.

Онѣ вошли на огородъ. На огородѣ было топко. Очевидно, тутъ зимой была свалка снѣга. И по сейчасъ еще кой-гдѣ виднѣлись темныя труды навозной земли и въ ней бѣлѣлись комья снѣга. Къ раздѣлкѣ огорода еще и не приступали. Изъ прошлогоднихъ грядъ торчали черныя капустныя кочерыжки. Впрочемъ, вдали виднѣлись парники, около нихъ сложеныя груды соломистаго навоза и бродили два мужика и нѣсколько бабъ. Одинъ мужикъ былъ въ полосатой фуфайкѣ, другой въ синемъ суконномъ кафтанѣ на распашку и полы кафтана держалъ перекинутыми черезъ лѣвую руку. Яркимъ пятномъ краснѣла кумачевая рубаха, выпущенная изъ подъ жилетки. Мужикъ въ кафтанѣ, завидя Акулину и Арину, тотчасъ же приложилъ къ козырьку правую ладонь зонтикомъ и сталъ смотрѣть на нихъ.

— Вамъ кого? — крикнулъ онъ наконецъ.

— Кокоркина, Ивана Семеныча, милостивецъ, — сказала Акулина. — Насъ къ нему послали.

— Я Кокоркинъ. Вы наниматься, что-ли?

— Наниматься, наниматься, голубчикъ. Пріѣхали вотъ изъ деревни…

— Рано пріѣхали на огородную работу. На огородную работу надо послѣ Пасхи пріѣзжать. Вы изъ какихъ мѣстъ будете?

— Боровичскія.

Кокоркинъ помолчалъ, покрутилъ головой и сказалъ:

— Изъ Боровичскаго уѣзда — баба не важнецъ. Я только гдовскихъ бабъ къ себѣ беру.

— Возьми и насъ, голубчикъ. Стараться будемъ, — поклонилась Акулина.

— Возьми!.. Своихъ гдовскихъ у меня послѣ Пасхи ступа не протолченная ненаѣдеть. Боревичскую бабу я вообще не люблю.

— Заслужимъ, кормилецъ.

— Работы на огородѣ теперь самая малость. Какъ тутъ брать-то? Я и гдовскимъ отказывалъ. Положимъ, у меня теперь бабы только изъ харчей работаютъ, которыя ежели…

Хозяинъ замолчалъ. Молчали и Акулина съ Ариной.

— У Ардальона Сергѣева вонъ по пятіалтынному работаютъ, — сказала наконецъ Акулина.

— А нешто ужъ были тамъ? — спросилъ Кокоркинъ.

— Проработали день у него, да началъ вотъ онъ къ дѣвушкѣ приставать, такъ мы и ушли. Хозяинъ-то есть… Вотъ къ ней…

Акулина кивнула на Арину.

— На это его взять. Онъ таковскій. Онъ молодую дѣвку не пропуститъ. Отъ него рѣдкая дѣвка или баба увернется. Ну, а вотъ я съ женой живу. У меня своя законница на каменномъ фундаментѣ изъ деревни привезена. Она и хозяйство водитъ. У меня огородъ большой. Лѣтомъ бабья артель до пятидесяти штукъ доходитъ.

— Къ тебѣ-то насъ и послали. Положи на первыхъ порахъ по двутривенному и оставь насъ при себѣ, кланялась Акулина.

— Какъ? По двугривенному?! воскликнулъ Кокоркинъ. — Да ты хлебала-ли щи-то сегодня? По двугривенному…

— По пятіалтынному мы, Истинный Христосъ, у Ардальона Сергѣева нанявшись были.

— Ардальонъ Сергѣевъ мнѣ не указъ. У него свои порядки, у меня — свои. Вообще я съ гдовской бабой дѣла дѣлаю, ну, а ежели хотите оставаться, то оставайтесь до Фомина воскресенья изъ харчей, а съ Фомина воскресенья, которая ежели будетъ старательная да работящая, я по шести рублей въ мѣсяцъ положу. У меня работа до Покрова. Даже и послѣ Покрова все еще капусту прибираемъ. Вонъ у меня подвалы-то понастроены… И по сейчасъ еще въ нихъ прошлогодняя капуста виситъ. Такъ вотъ… До Фомина воскресенья изъ харчей, а тамъ ряда будетъ. Ну, по субботамъ на баню давать буду. Къ Пасхѣ двугривенничкомъ порадую. Хотите, что-ли, изъ харчей-то? Тогда оставайтесь.

— Да какъ-же это такъ только изъ харчей, милостивецъ? недоумѣвала Акулина.