На задворках галактики 2 - [5]

Но главное, что вызывало наибольшую озабоченность, террор 'стирателей'. В сводке от секретного отдела Жандармского Корпуса среди прочего сообщалось, что вчера утром в пригороде Светлоярска удалось предотвратить покушение на главного инженера оборонного завода 'Звезда'. На заводе этом делают сверхмощные гаубицы ДБ-15 и ДБ-20 десяти и двенадцатидюймового калибров. В почти достроенном цеху запускается производство по переданным из усть-унгурского завода чертежам и спецификациям 254-мм миномёта ОМ-7Б. Ценой спасения главинженера стали жизни двух оперативников секретного отдела. 'Стиратель', как всегда после захвата, оказался безмозглым идиотом, будто кто-то стёр ему память, как стирают написанное мелом на школьной доске. В той же сводке сообщалось, что в тылу Аргивейского фронта вчера был вырезан весь находившийся на месте личный состав этапно-заградительной комендатуры станции Колмачёвка. По 'почерку' подозревается работа 'стирателей' и генерал-адъютант Ковригин, новый шеф Жандармского Корпуса, настаивает, что на нормальных диверсантов это не похоже.

Всё это укладывалось в одну схему: целенаправленная дестабилизация внутренней жизни страны, подрыв её обороноспособности и всех уровней системы безопасности тыла, а значит и мощи армии и флота. Цель — проигрыш Новороссии в войне.

'Ковригин, Ковригин… — продолжал размышлять Ольшанский. — Пятидесяти ещё нет, всего месяц как должность принял, а уже практически незаменим… А старого пердуна Межицкого всё-таки по-настоящему жаль'…

Межицкий, прежний шеф жандармерии, подал в отставку около месяца назад, после громкого скандала с Боровым — одиозным и, как считалось в народе, непотопляемым главой транспортного департамента. Межицкий был бессменным шефом Жандармского Корпуса с начала тридцатых, когда ещё не утвердилась концепция Тайного Совета, потому в народе его знали, и до недавнего времени он был одним из трёх публичных членов Тайного Совета. Но вот, как всегда это бывает, неожиданно разразился скандал, в котором оказались замешаны высокие жандармские чины. Последовали оргвыводы, внутреннее расследование и громкие отставки. Межицкий, не смотря на уговоры, тоже подал в отставку. Что ж, его право, честь дороже. Оставался 'непотопляемый' Боров. И что-то с этим мерзавцем надо решать. Уже сколько докладных об его паскудствах собранно! 'Ничего, подождём, когда он поглубже под себя яму выроет'…

'Может и прав Марцевич? — думал Верховный про слова директора ГБ. — Может и правда настала пора драконовских мер? У него как раз план внеочередных мероприятий разработан, но… Очень его план крут… С другой стороны, как бы потом поздно не стало, как в той старинной поговорке про жаренного петуха'…

Настенные часы-ходики показывали третий час ночи. В приёмной ждёт приглашения Краснов… Чисто по человечески Верховному было интересно посмотреть на живого инопланетника. Шутка ли, впервые за минувшие столетия на Темискире объявились гости! Верховный припомнил, как члены Тайного Совета воодушевились и одновременно обеспокоились известием, что пресловутая блокада прорвана и настал конец изоляции. Но ведь и хрен знает, чем это может грозить. Это позже начальник разведупра и охолонил всех и успокоил заодно, доложив, что инопланетники и сами, как и вся планета, оказались в ловушке. Но тем не менее, гости извне, 'горячо изъявившие желание' сотрудничать с разведупром, вернее влиться в его ряды, кажется знали, как прорвать блокаду локуса окончательно. Ведь делали же это рунхи, пока в судьбу мира не вмешался 'Реликт'.

Рунхи… Верховный попробовал про себя это слово на вкус. Что ж, теперь-то, благодаря инопланетникам, он знает кто они. И кроме того, некоторые события и явления из новейшей истории предстают в совершенно ином ракурсе.

Пора бы начинать аудиенцию.

— Просите господина Краснова, — распорядился он по селектору.

Получив вызов, коллежский секретарь, сопроводил гостя в кабинет Верховного.

Взору Петра Викторовича открылось просторное помещение, выдержанное в имперском стиле. На первый взгляд, всё здесь казалось гипертрофированных размеров: мебель, окна, гардины, люстра с хрустальными подвесками в центре потолочного свода, полотна с батальными сценами и портреты государственных деятелей прошлых времён, рядом с которыми колоннообразные двухметровые постаменты с бронзовыми и мраморными бюстами смотрелись карликами. Ворсистый однотонный ковёр тоже казался огромным, застилающим чуть ли не весь кабинет. Длинный Г-образный стол, отделанный линкрустом, начинался метрах в четырёх от входа и тянулся через весь зал, зрительно сужаясь к перемычке буквы 'Г'. Стулья под стать столу — с высокими спинками, широкие, будто делали их для великанов трёхметрового роста. В дальнем углу, у занавешенного окна, размещался дальновизор на массивной тумбе с выдвижными ящичками, а рядом остеклённый бар с бутылочной батареей.

Была ещё одна деталь в обстановке, на которую Краснов просто не мог не обратить внимания. Тонкая золотая табличка на обычной подставке из нержавейки, повёрнутая в таком ракурсе, что любому гостю можно было без труда прочесть выгравированную на ней надпись. Именно эта надпись и привлекла внимание. 'Жизнь подобна выстрелу в упор', гласила она.