На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - [26]

Об информационной работе: Небольшое количество Ваших стажёров, являющихся ценными по возможностям, несомненно, могут добывать нужную нам политическую информацию. Однако по ряду важнейших событий, имевших место в странах Латинской Америки, Центр не был своевременно информирован. С учётом постоянно меняющейся общей ситуации и возможными масштабными событиями в будущем, просим умело использовать ваших людей в информационном плане. По имеющимся у нас данным, группа Индалесио Прието (бывшего министра в республиканском правительстве Испании) ведёт антисоветскую работу не только среди испанской эмиграции, но и в смычке с реакционными кругами «Деревни», печатает в их органах враждебные для нас статьи. Поинтересуйтесь его деятельностью и направьте нам подробные материалы по этому вопросу.

Для проведения анализа в Центре в отношении кандидатов на контрактацию, просьба присылать на них более подробные данные. Ненормальной является ситуация и в том, что связь со всей агентурой поддерживаете Вы лично, подвергая себя большому риску расшифровки и ставя под удар нашу работу.

О самоусовершенствовании: как вы работаете над собой, повышая знание языка и страны? Как обстоят дела с языком у «Семёна», как он осваивает технику нашей работы? Мы планируем его использовать как оперативника».

Последний вопрос – «О самоусовершенствовании» – Тарасова неприятно удивил. В отношении «Семёна» понятно, Мексика – это его первая зарубежная командировка. Но в отношении его самого, после его боевой работы в Испании, среди испанцев, как понимать этот вопрос о повышении знания испанского языка!? Кто-то «напел» в Москву, что он изъясняется с испанцами на пальцах?

Часть инструкций направлялась в резидентуры в «профилактических целях», для предупреждения «отдельных нежелательных явлений» среди сотрудников. Вот фрагмент такого документа: «Есть случаи, когда некоторые наши работники уклоняются от участия в деятельности общественных организаций, мотивируя это своей занятостью, стремятся занять привилегированное положение. Они снимают дорогие квартиры и покупают вещи, превышающие их официальные финансовые возможности. В разговорах с другими сотрудниками загранучреждений стараются подчеркнуть, что они являются «специальными работниками». Без видимых причин группируются между собой, что даёт повод для домыслов об их взаимоотношениях по какой-то «особой линии». Хвастаются своими внешними контактами, не соответствующими положению по должности прикрытия. Часто наши автомашины лучшей марки, чем у посла и т. д.». Центр указывал на недопустимость подобных проявлений, чреватых расшифровкой «реальной принадлежности» оперработников.

Одну из первых телеграмм Тарасов воспринял как завуалированный выговор: «Вам не следует подменять посла или советника в вопросах общения с представителями госучреждений и общественных организаций, а также корреспондентами газет и журналов. Никакой специальной работой, помимо порученных вам основных наших дел, вытекающих из последних решений инстанции, вам заниматься не следует».

Резидент, конечно, отреагировал, и напомнил, что два месяца находился в Мехико в одиночестве: «За это время я сделал несколько официальных визитов. Мои беседы с журналистами были впоследствии одобрены послом. Избежать их было невозможно».

В переписке с Центром Тарасов предложил доплачивать шифровальщику «за переработку» и получил «мотивированный отказ»: «По нашим данным он недорабатывает». Резидент настоял на своём. Он напомнил, что «Семён» является шифровальщиком не только «Конторы», но и «Треста», и кроме того, имеет поручения по оперработе, ведёт техучёт, оформляет почту и т. д. Чтобы немного разгрузить «Семёна», Тарасов предложил оформить его жену вторым шифровальщиком. После небольшой паузы на размышления Центр согласился: «Семён» действительно перегружен сверх нормы».

Тарасов поднял также тему безопасных маршрутов для дипломатической почты: «Пора поставить вопрос о запрещении нашим дипкурьерам следовать в Мехико-сити воздушным путём. Это более чем неудачный маршрут: к нам они попадают с Кубы, с которой имеется только авиасвязь. Из Мехико их тоже отправляют самолётом, хотя имеется прекрасное ж.-д. сообщение. Из-за имеющейся инструкции курьеры лишены возможности забирать тяжёлую почту, да и в лёгкой почте ограничены жёсткими лимитами авиакомпаний. Нельзя игнорировать и такой фактор: воздушная трасса из Мексики в США пролегает через высокий горный хребет Сьерра-Мадре с вершинами до 6 тыс. метров. Только за год было три катастрофы с самолётами. В случае подобного происшествия не исключено попадание нашей почты в руки конкурентов. Для обеспечения безопасности почты было бы целесообразней не практиковать кругового маршрута на Кубу, и выделить его в самостоятельный рейс Нью-Йорк – Куба – Нью-Йорк, а в Мексику наших курьеров направлять по ж.-д. – Вашингтон – Мехико – Вашингтон».

В Москве на послание резидента по дипкурьерам отреагировали без задержки: маршруты изменили.

Необходимость в отправке тяжёлой почты возникала часто. Например, поступило задание на приобретение для нужд отдела в Москве трёх десятков «глазков», используемых для чтения материалов «в плёнке». На каждый кабинет в «конторе» – по глазку. Случались и более весомые отправления: «Посылаю в двух чемоданах испанские учебники по Вашему заказу. В отдельном ящике – пластинки с курсом испанского языка. Также по Вашему запросу – комплекты мексиканских газет и журналов, книги с очерками на политические и бытовые темы и 2 экземпляра произведения Маргариты Нелькен «Кремлёвские башни».