На взлетной полосе - [22]
Потом пришла жена. Привычно переставляя вещи, она неслышно двигалась по комнате, смахивала пыль.
— Как Миша отдохнул? — спросила после.
— Хорошо.
— Может, и тебе туда съездить? Возьми отпуск. Море еще теплое. А хочешь, вместе поедем?
— Нельзя мне. Слышишь, как часики тикают? Я не умею так. Погожу пока.
— Вот глупый, — сказала жена. — При чем здесь часы? Кстати, ты сходил к Андрейченко?
— Нет.
— Решай. В его отделе рост, перспектива. Не век же тебе оставаться старшим инженером.
Этот разговор с перерывами тянулся второй месяц. Вдруг ни с того ни с сего ему позвонил Андрейченко, начальник соседнего отдела, пригласил работать у него. Даже не объяснил почему. Просто предложил. Две или три фразы — и положил трубку. Каким-то образом об этом узнала жена и теперь напоминала Василию об этом чуть ли не каждый день.
Ему неприятен был Андрейченко, прямой, резкий, он круто разворачивал свое дело, словно трудностей для него не существовало. Каждого сотрудника выбирал придирчиво, долго присматривался, и тем более непонятным было его предложение. Василий, пообещав подумать, позже позвонить, все оттягивал, надеясь, забудет Андрейченко, по-старому все останется. Но кто-то подталкивал начальника отдела, и недавно он позвонил снова.
Василий не сразу догадался, что инициатива исходит от тестя, однажды спросил прямо.
— Вы просили Андрейченко за меня?
— Был разговор. Тебе неприятно это?
— Я мог сам к нему сходить, — тихо сказал Василий.
— Экспромты хороши, когда они подготовлены. А в общем, я не настаиваю, думай сам.
Октябрь был ветреный, летел сухой жесткий снег, и облака шли низко, несли с севера ранний холод. В заказной бандероли почтальон принес журнал, присланный редакцией. Василий развернул мятую бумагу, нашел свой рассказ. Напечатан он был самым мелким шрифтом, в конце номера. Это на минуту расстроило его, но все равно было приятно прочесть свою фамилию, набранную крупными буквами. Листы пахли типографской краской и клеем…
— Тебя можно поздравить, — сказала жена, и прежняя усмешечка четко обозначилась на ее лице. — Становишься профессионалом. Забавно.
— Можно, — через силу Василий улыбнулся, закрыл журнал, спрятал в ящик стола. В словах жены звучала издевка, скрыть ее не смогла она, в ее волейбольной команде не любили сдерживать эмоции, так и осталось это с ней…
Она вышла из комнаты. Василий обхватил руками голову, все пройдет, это он точно знал, а пока себя преодолеть надо, не вознестись. Через минуту он достал журнал, потом нашел свою рукопись, которую увез Алексей Николаевич старому другу. И ничего не изменили они там, в редакции, только пригладили неровные места, торопливо, точно время поджимало.
Миша пришел поздравить, вина принес, три тюльпана жене в целлофановом пакетике. «С клумбы домоуправления своего, наверно», — подумал Василий и посмотрел невесело.
— Вышел. Вырвался. Молодец.
— Да, так получилось.
— Завидую тебе. Нет, это не то слово.
— Послушай, что они мне в первый раз писали, два года назад. Послушай, Миша. — Василий достал потолстевшую переписку с «ними», как назвал ее когда-то, нашел письмо. — Вот. «У вас хорошо описаны ощущения героев, обстановка, их внутренний мир. Однако в целом рассказ не отвечает художественным требованиям нашего журнала». Все. Дальше, как всегда, с уважением. Сначала не отвечал, а потом ответил. А я ни одной строчки не изменил! Здесь одна редакторская правка.
— Какая разница, — Миша даже рукой махнул. — Теперь все едино.
— Нет.
— Что нет, Вася?! Теперь пойдет, не останавливайся только, писать успевай. На большую тропу вылез.
— Нет, Миша.
— А почему? — спросил он прямо, и крутая складка легла на его переносье. — Давай честно. Ты хочешь большего, святого, чистого, а сам рисковать боишься, боишься от стола чертежного оторваться. Бумаге ты нужен весь, с утра до ночи, а не на два часа после основной работы. Так что принимай, что есть… Известность в областном масштабе, тихо-мирно на конференциях будешь заседать, а годам к пятидесяти за общие заслуги и в писатели примут…
Была в словах его горькая частица правды. Василий многих знал из тех, о ком говорил Миша, и рассказы свои им показывал. Они читали их подолгу, как подобает настоящим, и мнение свое высказывали осторожно, не торопясь. Но он никогда не встречал их имен в центральных журналах, словно жили они в другом мире, где и солнце светило другое. Нет, у него так, конечно, не получится…
Василий ничего не ответил другу. Поднялся, принес рюмки. За окнами темнело небо с белыми полосами летящего снега. Потом пришла жена, затеяла глупый спор с ними, и вечер прошел в суматохе, в хохоте, словно не существовало для Василия ни главных редакторов, ни энергичных начальников отдела.
Рыхлым снегом легла зима на город, на окрестные леса. Дни летели один за другим, праздники прошли, убрали флаги и погасли огни иллюминации, дома стояли под белыми крышами, одинаковые в своей будничности.
А Василию было тяжело. Дело не шло у него, застревало на третьей странице, потому что получалась строка чужая, холодная, и машинка, верная, испытанная, капризничала, мяла бумагу. Не мог он поймать ритма, чуда не было, безжизненно светила лампа на столе, за стеной у соседей в пятый раз ставили одну и ту же пластинку…
В популярной общедоступной форме рассмотрен сложный путь алмаза от момента его находки до получения из него бриллианта. Прослежена судьба наиболее известных древних алмазов из Индии, Бразилии, современных крупных алмазов. Освещена история открытия некоторых месторождений алмазов, рассказано об основных методах добычи и сортировки алмазов с древности до наших дней. Охарактеризована структура мирового алмазного рынка. Изложена история развития способов ювелирной обработки алмазов, рассмотрены различные имитации и подделки алмазов и способы их распознавания.
Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Очередная книга издательского цикла сборников, знакомящих читателей с творчеством молодых прозаиков.
Оренбуржец Владимир Шабанов и Сергей Поляков из Верхнего Уфалея — молодые южноуральские прозаики — рассказывают о жизни, труде и духовных поисках нашего современника.