На войне как на войне (сборник) - [39]

«Неужели все еще дерутся? — подумал он. — Сколько же времени они дерутся? Как долго, ужасно долго!»

Впрочем, схватка длилась всего пять-шесть минут. Еще минута-две, и от роты младшего политрука не осталось бы ни одного человека.

Когда раздалось русское «ура!», у Сократилина екнуло сердце. «Наверное, от удара у меня мозги перевернулись, — решил он. — Откуда тут нашим взяться?» Но «ура!» продолжало греметь, заглушая все остальные звуки. Богдан поднял голову и увидел своих. Они бежали от забора, выставив вперед штыки.

— Наши. Как это здорово! — прошептал Богдан, голова у него от радости закружилась, тело обмякло, и он опять потерял сознание.

Принять еще такой бой? Это было сверх человеческих сил. И немцы повернули назад по картофельному полю. Их догоняли, кололи, били прикладами, стреляли в спину. Они не сопротивлялись.

Когда к Сократилину снова вернулось сознание и он пошевелился, кто-то рядом сказал:

— Глянь, братцы, еще один очухался.

Сократилин приподнялся, сел. Ныло в паху, а голова, казалось, развалилась на части. Перед ним на корточках стоял ефрейтор и пускал ему в лицо дым.

— Чего ты на меня уставился? — спросил Сократилин ефрейтора. — Посмотри лучше, что у меня с чердаком. Мозги там еще не вылезли?

Ефрейтор осмотрел голову и сказал, что чепуха, малость кожу пробили. Он вынул из противогазной сумки бинт.

— Сейчас мы ее запеленаем.

— Ты сначала дай мне покурить, а потом перевязывай, — сказал Богдан.

Ефрейтор бинтовал голову, а Сократилин спрашивал:

— Немцы сбежали?

— Как же, сбежали! Всех подчистую! — хвастливо заявил ефрейтор.

— Молодцы! — похвалил Сократилин. — Какой же вас бог надоумил прийти к нам на помощь? Ведь нам была бы хана.

— Распоследняя хана, — подтвердил ефрейтор. — А надоумил нас не бог, а одна дамочка. Я бы на такой с ходу женился.

У Сократилина задрожали руки, он жадно затянулся и обжег губы.

— И что же эта дамочка? — не своим голосом спросил Богдан. Он был уверен, что это была она.

— Прибежала. Мы-то расположились в кремле. Она прибежала и давай кричать: «Как вам не стыдно?! Ваши там насмерть дерутся с фашистами, а вы тут за стенами прячетесь!» Ну, мы, не раздумывая, винтовку в руки — и сюда. Ох, и женщина!

— А где теперь она? — как бы между прочим спросил Сократилин.

— Наверное, домой побежала. Ну, брат старшина, скажу я тебе, с такой только под ручку по проспектам щеголять. — Ефрейтор вздохнул. — Есть же на свете русские красавицы, не ведают они, что где-то тоже существует красавец Тихон Шустиков.

— Кто же это такой красавец Тихон Шустиков? Уж не ты ли? — ревниво спросил Сократилин.

— Ну и что? Разве плох?

Сократилин смерил ефрейтора с головы до ног и остался очень недовольным. Тихон Шустиков и в самом деле был что надо: лицо доброе, чистое, глаза веселые.

— Прижал бы я ее, милую, — продолжал Тихон, — да так крепко…

— Нос у тебя до таких не дорос, — грубо оборвал его Сократилин.

— Почему же не дорос? — искренне изумился Тихон.

«Сказать этому дураку? — спросил себя Сократилин. — Не поверит. Ни за что не поверит».

— Болтаешь ты много, Тихон Шустиков, — сердито сказал Сократилин.

Подошел лейтенант. Бесцветные навыкате глаза его смотрели устало.

— Как чувствуете себя, старшина? — спросил лейтенант.

— Так себе. Голова гудит, — ответил Сократилин.

— Встать можете?

Сократилин поднялся.

— До переправы дойдете? Собственно говоря, переправа разбита. Но раненых перевозят на лодках.

Чего ж еще желать лучшего? Есть возможность перебраться на ту сторону Волхова. Другой бы на месте Сократилина побежал. Богдан задумался. Во-первых, являться с такой раной в медсанбат не очень-то было солидно. Во-вторых, и самое главное — вечером его ждет она. Правда, женщина ему таких обещаний не давала. Но Сократилин был почему-то уверен, что она ждет. Да если не ждет — от одной только мысли, что к ней может подкатиться кто-нибудь другой, вроде этого красавца Шустикова, Сократилина бросало в дрожь.

— Сколько сейчас времени? — спросил он лейтенанта.

— Начало седьмого.

«Уже вечер, немцы получили по зубам и больше, наверное, сегодня не полезут. А что будет завтра — наплевать. Лишь бы ночь была моя». — И Сократилин улыбнулся.

— Я останусь, товарищ лейтенант.

Лейтенант пожал плечами и пошел дальше.

От взвода Сократилина осталось четверо: Костомаров-Зубрилин, Левцов и пулеметчик Лапкин. Попов дышал еще. Лейтенант приказал было немедленно его отнести на переправу, но, внимательно досмотрев в мутные глаза учителя словесности, сказал:

— Бесполезно.

— Вы посмотрели бы, товарищ старшина, как разуделали нашего Лапкина, — сказал Левцов.

— Какого Лапкина?

— Этого толстого, с ручным пулеметом.

Лапкин сидел, свесив в окоп ноги. На его распухшее, с разбитыми губами лицо нельзя было смотреть без содрогания.

— Ну как, Лапкин, самочувствие? — спросил Богдан.

Лапкин открыл рот и прошамкал что-то непонятное.

— Боже! Да где же твои зубы? — воскликнул Сократилин.

— В шадниче, — прошамкал Лапкин.

Левцов захохотал. Богдан посмотрел на него укоризненно:

— А ты, кажется, удачнее всех отделался?

Это обидело Левцова.

— Сначала посмотри на мою шею, а потом делай выводы, — сказал он.

— Ничего особенного. Царапина.