— Ну-ну, — сердито сказал Тимонин и вышел, хлопнув дверью. В нем самом кипела эта злость на прилизанность немецкого быта.
Штаб батальона расположился в каменном сарае на окраине городка, откуда был виден замок. Сержант Поспелов приволок пару перин, бросил их в углу, растопил чугунную печь, и скоро в сарае стало невпродых жарко. Ротные, которых Тимонин собрал, чтобы поставить задачу каждому, разомлели в тепле, порасстегивались, заклевали носами.
— Может, не топить? — спросил Поспелов, каким-то своим чутьем уловив недовольство начальства.
— Топить, — сказал Тимонин, сам борясь с желанием расслабиться и поспать хоть немного. — Пускай каждый старшина устроит такую сушилку. Сушилку, не более того. — Последнее относилось к ротным, и они закивали понятливо, принялись застегиваться.
Когда командиры рот разошлись по своим подразделениям, Тимонин вышел во двор, остановился у забора. Снегопад прекратился, и небо светлело местами чуть не до голубизны. С севера задувало. Ветер был сухой, обещавший мороз.
Повернувшись, чтобы идти назад, он вдруг застыл от глухого вскрика:
— Хенде хох!
Привычным рывком перекинул из-за спины автомат, огляделся. Вокруг никого не было.
— Хенде хох! — снова услышал он. — Хайль Гитлер! — И леденящий душу сумасшедший хохот.
Теперь он разглядел сидевшего у крыльца человека — не человека, а какого-то карлика.
Держа палец на спусковом крючке, Тнмонин пошел к этому странному человеку и еще издали увидел, что это инвалид. Он сидел на низкой колясочке. Ног у него не было.
— Вот зар-раза! — выругался на спиной сержант Поспелов. Как он подошел, Тимонин даже и не слышал. — Ноги оторвало, так теперь руками размахивает.
— Вроде… и руки тоже, — выговорил Тимонин, отходя от напряжения, сжавшего его, как пружину, при этом вскрике.
Рука у инвалида была только одна, левая, да и та лишь с тремя пальцами, которыми он судорожно цеплялся за колесо. Вместо правой висела култышка по локоть. Редкие волосы на непокрытой голове слиплись.
— Хайль Гитлер! — снова выкрикнул инвалид, выкинув вперед обрубок правой руки. И вдруг забулькал, как маленький, давясь желтой пеной.
— Там кто-то есть! — быстро сказал Поспелов, указывая автоматом на колыхнувшуюся занавеску.
Через минуту он выволок из двери невысокую женщину. Женщина цеплялась за косяки и что-то кричала. Тимонин разобрал только одно слово «besser» — «лучше», — почему-то помнившееся ему со школы.
— Ты знаешь, что она кричит? — спросил лейтенант Соснин, наклонившись сзади к Тимонину. — Зачем, говорит, вам старая фрау, в городке молодые есть.
— Чего болтаешь?! — отмахнулся он.
— Это не я, это она болтает.
— Погоди-ка. — Тимонин сразу забыл об инвалиде. Надо опросить жителей, кого найдем. Может, кто-то скажет о замке.
— Переводчика нет, — напомнил Соснин.
— Ты же учил немецкий?
— Самостоятельно.
— Теперь практикуйся. Объясни сначала этой бабе, что мы не звери какие-нибудь. И пускай заберет своего… крикуна. Можешь объяснить?
С трудом подбирая слова, Соснин заговорил с женщиной, и по тому, как исчезал страх в ее глазах, как проступало в них осмысленное, Тимонин понял: доходит.
— Хайль Гитлер! — опять выкрикнул инвалид.
Страх снова метнулся в глазах женщины, но тут же погас. Она взяла инвалида за плечи, подтолкнула к крыльцу, неожиданно легко подняла его и, ни слова не говоря, внесла в дом.
— Хайль Гитлер! — послышалось из-за закрытой двери, и какой-то пустой хохот, от которого мурашки побежали по спине.
— Не знаешь, то ли злорадствовать, то ли жалеть, — сказал Соснин.
— Прожалеешь! — сам не понимая почему, со злостью отозвался Тимонин. И хотел еще добавить что-нибудь этакое.
— Товарищ капитан! — позвали его от штабного сарая. — Вызывают!..
Он с трудом узнал голос подполковника Преловского, удивился, почему именно он на связи, и потому совсем уж коротко доложил, что пока изучает обстановку и готовится.
— Долго собираетесь готовиться? — спросил Преловский.
— Вы же знаете, какие потери понес батальон в последнее время! — кричал Тимонин. Слышимость была плохая. — И опять без поддержки на пулеметы?! Замполита и того нет, — не упустил он случая напомнить обещание Преловского прислать кого-нибудь вместо выбывшего по ранению заместителя командира батальона по политчасти старшего лейтенанта Ковригина. Замполиты в ротах были надежные, каждого можно было ста- вить на батальон. Но не ему решать такие вопросы, и тут без согласия Преловского никак не обойтись.
— Будет замполит. И поддержка тоже будет.
— Какая? — сразу насторожился он. Замахал рукой, чтобы помолчали вокруг, не мешали слушать.
— Из армии направляется… подразделение майора Дмитренкова. Встретьте там как положено…
Гнетущее настроение, висевшее на нем целый день, вмиг исчезло. Поддержка аж из армии, подразделение под началом майора! Это не взводишко какой-нибудь. Может, «катюши»?
— Кто такой майор Дмитренков? — спросил Соснина.
Тот пожал плечами.
— Слышал, а где — не припомню. Что-то нерядовое.
— Вот и я думаю… Ну да ладно, дареному коню, как говорится… Дадут завалящую батарею или хоть один танк — и на том спасибо.
Он распорядился усилить посты на дорогах, чтобы подкрепление не выскочило под огонь или, не дай бог, не проехало мимо, приказал Соснину лично облазить дома, расспросить о замке всех, кто будет отвечать на вопросы, а сам отправился на НП, оборудованный сержантом Поспеловым в одном из окраинных домов.
