На восточном порубежье - [8]

— А что? Твой племяш Иван, даст ли твою карту Берингу?

— Непременно даст! Для этого дела у него срисованная копия имеется! Еще и проситься будет в экспедицию! Больно его влечет в новые земли. Для этого дела, на свои деньги морской коч ладит в Якутске. Собирается северным морем в Анадырь уйти.

— И, что же? Ты готов возглавить сей наряд?

— То будет для меня великая честь! Не пощажу живота своего ради дела государева! — Не скрывая восторга, воскликнул Шестаков.

— Теперь ступай, и жди нашего решения, — завершил разговор секретарь сената.

После того, как за казачьим головою закрылась дверь кабинета, Иван Кириллович попросил каждого высказать свое мнение.

— Господа сенаторы! Лично меня разговор, лишь окончательно убедил в необходимости снаряжения воинского наряда в земли Чукчей. Надобно замерить сей народец, и привести под государеву руку. Если экспедиция Беринга вернется ни с чем, Россия будет опозорена перед всей просвещенной Европой. Мы, дети Петровы, не должны этого допустить! Предлагаю составить доношение в Верховный Совет под названием «О посылке якутского казачьего головы Шестакова в Якутский уезд к берегам Северного моря, для проведывания новых земель и острогов, и о приводе обретающихся в тех землях и островах иноземцев в подданство, и о даче ему Шестакову для того служилых и других чинов людей и оным жалования».

— Я согласен с тобой Иван Кириллович. Тянуть далее нельзя, — начал говорить князь Черкасский. — Но всем ведомо, что вопросы по челобитным, не смотря на мнение сената, решаются верховниками крайне медленно. С графом Петром Андреевичем Толстым я переговорю сам. Он сейчас у императрицы в фаворе, и со светлейшим князем Меньшиковым в дружбе. Но кроме них в верховном совете значительный вес имеет генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин!

— Тут не беспокойтесь, — солидно произнес адмирал Сиверс. — С Федором Матвеевичем я переговорю завтра. Он, по обыкновению, меня с докладами требует не более как день, два.

8

Не смотря на все старания секретаря сената Ивана Кирилловича, доношение было рассмотрено на Верховном тайном совете лишь в январе 1727 года. Удивительно длинные сроки! Ведь минуло уже два года, с тех пор, как казак Афанасий Шестаков подал прошение в сенат. Хотя не стоит удивляться. Видится, что если не быть тем беспокойствам, то сего рассмотрения не было бы вовсе. К тому же хочется верить в старую русскую поговорку о том, что если долго запрягать, то ехать будешь быстро. На все случаи жизни во все времена в России находили оправдания для столь неоправданной медлительности.

По приглашению Верховного совета был заслушан нынешний Сибирский губернатор Михаил Владимирович Долгоруков, что прибыл из Тобольска специально по этому доношению, и тем еще отсрочив решение на два месяца. Тому был виновником член Верховного совета, граф Толстой. Именно он и Долгоруков проявили повышенный интерес к персоне казачьего головы, что в дальнейшем сильно повлияло на ход событий.

Эти представители древних родов, не хотели и не могли смириться с тем, что обычный мужик хоть и дослужившийся в Сибирской глубинке до головы, способен возглавить столь серьезную экспедицию.

На последнем заседании Верховного тайного совета основными вопросами были, кто возглавит экспедицию, и на кой она требуется.

Военная баталия супротив воровских инородцев стояла прежде иных. Тут то и возникло первое сомнение.

— Князь Михаил Владимирович!? — вел разговор граф Толстой. — Как я понимаю, вы поддерживаете помыслы Афанасия Шестакова, но казачий голова должность приказной службы, а баталия дело воинское, да и можно ли мужику довериться в столь большом и сложном деле?

— Бывший Якутский воевода капитан Михаил Измайлов, что ныне пребывает на воеводстве в Иркутске, самого лестного мнения о Шестакове, — отвечал Долгоруков, — и в Сибирских острогах, каждый служилый казак, воин добрый, но в большой баталии мужику довериться нельзя.

— Без сомнения Афанасий Шестаков радеет за сии дела, да обычаи тех земель ему ведомы. Может ему человека дворянского роду приставить в сотоварищи? Чтобы помощником был и воинскую науку ведал.

— Есть у меня в Тобольске такой офицер, — немного подумав, ответил Долгоруков. — Дюже волею крепок и смел! Родом он из Польских шляхтичей. Его предки уже сотню лет в сибирских острогах служат. То капитан Сибирского драгунского полка Дмитрий Иванович Павлуцкий.

— Видимо подходящий офицер. Я даже припоминаю его по наградному указу. Думою с этим вопросам все ясно, — подвел итог граф Петр Андреевич Толстой. — Готовим на подпись Ее Императорскому Величеству указ следующего содержания:

— Назовем сей указ так «О посылке якутского казачьего головы Шестакова для переговоров с немирными иноземцами, о вступлении им в подданство России».

А к обладанию тех народов и земель причины есть. Те земли прилегли к российскому владению и ныне ей не подвластны и нужны для прибыли государственной, понеже тех местах соболь, рыбий зуб в достатке и прочий зверь родиться. И пока в те земли, что с Сибирью пограничные, оные народы не вступили, следует их занять и подвести под государеву руку. Особливо для познания по восточному морю морского ходу, от которого может впредь пойти торговля с Японией, с Китаем или Кореей.