На восходе луны - [23]

Разве об этом он мечтал? Разве к этому стремился? Ради этого пять лет протирал штаны в своем институте легкой промышленности? Чтобы теперь иметь практически каждый день одно и то же? Чтобы, как все рядовые работники-работницы фабрики, со слезами на глазах пересчитывать тоненькую пачечку банкнот, гордо именуемых заработной платой? Чтобы при знакомстве с очередной красоткой щегольнуть 'крутой' работой: я, мол, замначальника цеха по выпуску глупых байковых рубашек?

Ну ладно, скажем, для старта эта должность совсем недурственна, ведь ему всего-то двадцать два с небольшим, вся жизнь впереди. Ну и что его ждет впереди? Через год нынешний шеф, Пал Саныч, должен уйти на заслуженный отдых. Естественно, открывшуюся вакансию займет не кто иной, как Андрей, драгоценный сынок главнокомандующего фабрикой. Ну что ж, начальник цеха в двадцать три с копейками — тоже ничего, ну а дальше, дальше-то что? Скажем, еще лет через пять ему особенно повезет, и станет Андрюша Потураев аж главным инженером. Да вот только повезет ли? Во-первых, нынешний главный инженер довольно молод, и до пенсии ему вовсе не пять лет, а все восемнадцать. Это что же, Андрюше ждать бесконечных восемнадцать лет для продвижения по службе?!

Да-а, ничего себе перспектива, ничего себе карьерка. Разве о такой он мечтал? Да и вообще, разве при отце — генеральном директоре сын может рассчитывать на должность в высшем руководстве предприятием? Это называется разводить семейственность. Вообще-то ныне давно уже не социалистические времена и фабрика — вовсе не государственное предприятие, а акционерное товарищество, причем контрольный пакет акций принадлежит опять же Владимиру Васильевичу Потураеву. И тем не менее как-то нехорошо разводить семейственность на вверенном тебе предприятии. Даже если ты сам себе его вверил. Пойдет ли на это отец — вот в чем вопрос…

Как ни крути, а перспективы перед Андреем маячили совсем нерадостные. И уж было повесил Андрюша нос, да во сне вдруг увидел привычную до оскомины продукцию родного цеха в ином виде. Вроде по-прежнему выпускает их цех все те же байковые рубашки, да рубашки не простые, банальные до неприличия, а несколько измененного кроя. И выглядят эти рубашки уже гораздо привлекательнее. И почему-то во сне Андрей чувствовал себя куда более уверенным и довольным жизнью, нежели в реальности.

Несколько дней Потураев-младший ходил под впечатлением загадочного сна. Потом поговорил с закройщицей. Конечно, куда как уместнее было бы говорить с дизайнером, да в их весьма нераздутом штате не было подобной штатной единицы. Высказал свои пожелания Татьяне Владимировне, старенькой сморщенной тетке: мол, хочу себе сделать рубашечку тепленькую, но не такую, какие мы выпускаем много лет, а эксклюзивную, стильную. Чтобы и тепло, и уютно, и при этом не выглядеть полным идиотом в такой рубашечке. Старушка, по которой уже давным-давно плакал заслуженный отдых, недолго думая, набросала ему эскизик: рубашка не рубашка, скорее, нечто среднее между рубашкой-поло и русской косовороткой. При этом пройма гораздо свободнее, чем в традиционных рубашках, и ворот мягкий, но при этом стоячий. И никаких тебе дурацких манжет — рукав просто слегка заужен и затянут широкой резинкой, так же как и низ рубашки. Картинка Андрею понравилась. Но картинка — она и есть картинка, а как, интересно, будет выглядеть готовая рубашонка?

Договорился Андрюша с Татьяной Владимировной, пообещал выписать ей премию за освоение новых технологий. Та уж постаралась на славу, изготовила лекало под размер заместителя начальника. И даже пошила самолично, дабы бестолковые мотористки не запороли эксклюзив. Забавная вышла рубашонка, весьма забавная. Андрею, разбалованному с малолетства, даже не стыдно было надеть ее на себя. И отец оценил, хмыкнул только удивленно:

— Надо же, а ведь ничего! Я и не подозревал. А может, запустим и в производство?

Но не этого хотелось Андрею, вернее, не совсем этого.

— Понимаешь, па, если мы запустим ее в массовое производство, она уже через полгода станет такой же банальной, как и традиционная. Я думаю, фишку надо делать только маленькими партиями. Очень маленькими. А за эксклюзив вполне можно установить наценку — это будет вполне логично и даже оправдано с точки зрения покупателя. Понимаешь?

Владимир Васильевич задумался:

— Так-то оно вроде так. Да ведь если мы выпустим маленькую партию — это будет лишь разовый успех. Ну разойдется та партия, и что дальше? Опять — традиция? А ну как спрос упадет?

— Нет, пап, — возразил Андрей. — Ты не понял. Не надо останавливаться на одном эксклюзиве. У нас почти вся продукция должна быть эксклюзивной. Надо постоянно разрабатывать новые модели и ни в коем случае не стоять на месте. Потому что остановка — это смерть. Финансовая, я имею в виду. Мы должны кроме дешевых традиционных постоянно выпускать что-то новое, непривычное и, естественно, более дорогостоящее. И обязательно маленькими партиями, понимаешь?

Отец вскинулся:

— Эк шустрый какой! Ты еще, сынок, молодой и не знаешь жизни. На словах у тебя вот все красиво получается. А что выйдет на деле? Маленькие партии — это что? Это — повышение себестоимости, причем весьма существенное, а ты этого не учитываешь.