На вершинах знания - [60]

Слуга поклонился и ушел. Фадлан повернулся к Моравскому и баронессе и проговорил строгим голосом:

— Твердо ли ваше сердце и владеете ли вы вполне своей волей?

— Да, — ответили они в один голос, пораженные торжественностью его тона.

— Хорошо! Вы будете моими помощниками в деле добра, к которому я приступаю. Да будет над вами благословение великого Блага!

Он, возложив на них руки, прибавил:

— С этого мгновения вы мне подчиняетесь, как рабы господину. Не забывайте этого.

Затем, удалясь от них, он открыл один из шкафов и, вынув оттуда длинный ковер неопределенного цвета, развернул его на полу кабинета.

В каждом углу этого ковра была вышита пятиконечная звезда. В середине были расположены четыре концентрических круга, заключавшие в себе центральную сферу и три расходящихся полосы с начертанными в них на неизвестном языке четырьмя священными именами. Центральная сфера имела на своих полюсах четыре буквы: Аз — по-славянски, Зет — по-латыни, Омега — по-гречески и Тау — по-еврейски. Эти буквы и знаки были начертаны на материи ковра чем-то вроде графита или черной краски, но не вышиты.

Затем Фадлан поставил в восточной части кругов тяжелый стол, скрытый под роскошно вышитым золотом и шелками покрывалом. Он снял это покрывало. Под ним обнаружилась выбитая на белом мраморе и вызолоченная звезда микрокосма. Вокруг нее шли семь лучей, искусно сделанных из семи мистических металлов.

Фадлан плотно закрыл все занавески, в комнате воцарилась полная тьма.

Затем, шепча молитву, он сделал знак и вытянул свои руки, обратясь лицом к востоку.

Вдруг из центра звезды полились потоки света, целый розоватый столп ярких лучей образовался над ней. А над алтарем, почти под самым потолком, засиял в воздухе двойной треугольник, флуоресцирующий мягким и спокойным светом.

Тогда Фадлан обратился к ним и сказал голосом, тона которого они еще никогда не слыхали:

— Вы войдете в магический круг, не задевая ногами священных символов, которые тут начертаны и которые будут нашей защитой.

Когда они вошли в центральную сферу, он добавил:

— Что бы ни случилось, хотя бы от этого зависела ваша жизнь, вы не можете выходить из круга, кроме того случая, когда я выйду сам. Иначе вам грозит смертельная опасность. Вы понимаете теперь всю важность того действия, к которому я приступаю? Хотите ли все-таки в нем участвовать, что бы ни случилось?

И, приняв их утверждение, он заключил:

— Да будет Господь с нами!

Он присоединился к профессору и баронессе, стоявшим в круге.

Он полной горстью бросил куренья в центр звезды, откуда истекал розовый свет. Куренье задымилось густым облаком и аромат ладана разлился по комнате.

Тогда Моравский заметил, что Фадлан держал в правой руке нечто вроде жезла, а в левой — стальной меч, покрытый странными знаками.

Фадлан вонзил меч в ковер у своих ног и, повернувшись к востоку, лицом к алтарю, громко начал читать великое заклинание древнего царя:

— Да будет владычество державы и силы под моей левой ногой и в правой моей руке! Да почиют слава и вечность на плечах моих и направят на путь победы. И да будут милосердие и правосудие равновесием и полнотой моей жизни и благоразумие и мудрость да увенчают меня. Духи Малшута проведут меня меж двух столпов, держащих на хребтах своих тяжкое строение Храма, ангелы Нетзаха и Хода, укрепите меня на кубическом камне Езода!

О, Джедулаил, о, Джебураил, о, Тинджерет! Бинаил, будь моею любовью, Раух Ходжмаил, будь моим светом! Будь тем, что ты есть и чем ты будешь, о, Кеджарииль…

— Я боюсь, — пролепетала баронесса слабым голосом.

Профессор ободряюще пожал ей руку.

Фадлан продолжал:

— Исхим, служи мне во имя Саддаи, Херувим, будь моей силой во имя Адонаи, Бени-Элохим, будь моим братом во имя силы и благости Зебаота, Элоим, сразись за меня во имя Тетраграмматона, Малахим, защити меня во имя Иеве, Серафим, очисти мою любовь во имя Элоаха, Хазмалим, освети меня полнотою Элои и Хеджинаха!

Аралим, действуй, Офаним, повернись и распространись!

Хаиот Кадоху, кричи, говори, красней! Хадох, Хадох, Хадох, Саддаи, Адонаи, Етджавах, Эиязерие! Халлелу-иаб, Халлелу-иах, Халледу-иах. Аминь… Силы нездешние, приведите врага!..

И в то время, как просящий голос его увеличивал свою мольбу, флуоресцирующий свет вокруг них прогонял тьму, слышались стуки и глухие удары, словно чей-то слабый голос принес откуда-то плачевную жалобу и затих в отдаленном рыдании. В воздухе заблистали неясные огоньки, летавшие по разным направлениям, точно хлопья светящегося снега:

— Я боюсь, — повторила баронесса, прижимаясь к профессору.

Фадлан продолжал Соломоново заклинание.

Мало-помалу бегающие огни соединились, как бы уплотнились и постепенно собрались в подобие человеческого существа. Фадлан прервал заклинание. Баронесса и Моравский вскрикнули в один голос:

— Она!

— Это ты, Аврора? — спросил Фадлан громким голосом.

Призрак колебался, как бы делая усилие, чтобы ответить.

— Если это ты, отвечай на мой вопрос! — повторил Фадлан.

Еще раз светящаяся тень заколебалась, но ответа не последовало.

Фадлан схватил меч и направил острый конец его на призрака, который, казалось, старался его избегнуть, но напрасно: меч коснулся его своим острием и изображение вспыхнуло и расплылось в пространстве подобно тому, как расплывается после грозы истечение электричества с острия громоотвода.