На веки вечные - [13]

Ничего не скажешь, прелесть!

Должно, соседка свое сердце подарила? — под­мигнул соседу связной начальника штаба Сергей Гудошников.

Нет, Сережа, не соседка,— сказал Хлебникин.— Жена подарила. Моя жена Полина.

— Извини, брат,— смутился Гудошников.

А ты, пулеметчик? — начальник штаба протянул кисет Румянцеву.

Я, товарищ лейтенант, некурящий,— отозвался тот, однако кисет взял, чтобы полюбоваться вышивкой.

Кто-то вспомнил свою жену, чьей вышивки скатерти и полотенца были представлены на областной выставке. Другой прочитал вслух письмо от матери из южно-уральского городка. Как водится, просит бить врага нещадно, но и беречь себя, зря не подставлять голову под пули, ч Помолчали, каждый думая о своем.

- Сегодня мы отбили три вражеских атаки, — прервал молчание лейтенант.— Вы наверное и не замети­ли, как во время второго боя фашисты нас чуть не окружили. А все потому, что некоторые из нас не могут преодолеть страха перед врагом. Как же, фашист чуть ли не всей Европой двинул на нас! Ну и что из того, что всей Европой? А он, фашист, между прочим, нас боится еще больше. Представьте себе: чужая страна, где стреляют не только с фронта, но и всюду — из каж­дого дома, каждой рощицы, где боец за свою землю — каждый старик и мальчишка, каждая женщина. Конечно, фашист нас пока, временно, превосходит и в самоле­тах и в танках. Зато моральный фактор всегда был и убудет за нами, потому что мы защищаем правое дело, а их дело — разбойное. А вот получим в нужном коли­честве боевую технику...

— Дело, товарищ лейтенант, не только в недостатке самолетов и танков,— вставил Румянцев.— Ведь у них у каждого автомат. А у нас? В роте лишь несколько штук. Они по нас пулями, как градом а мы одиночны­ми выстрелами отвечаем. Меня-то выручает пулемет.

Ну, допустим, твой пулемет выручает не только тебя,— уважительно заметил Сергей Гудошников.

— Вот я и говорю,— продолжал лейтенант.— Това­рищ Сталин как сказал? У нас будет все необходимое для ведения войны с фашистами! Так что будем бить скоро по-настоящему. И уже бьем.

Разговор прервал прибежавший наблюдатель.

Впереди из леса вышли и идут к нам по дороге автомашины. За ними автоматчики! Сколько там их, определить трудно.

— По местам! приказал лейтенант Михайлов.— Ру­мянцев, огневую позицию сменил?

7.

Через несколько минут открыли стрельбу вражеские минометы. Ударили с той стороны пулеметы и автома­ты. От сарая, где только что сидели бойцы, полетели щепки и целые доски. Почти рядом с сараем рванул снаряд. Он угодил в ствол толстого тополя. Дерево, па­дая, чуть не раздавило пулеметную точку Румянцева. Впереди на снегу лежал раненный в живот помкомвзвода. Он просил помощи, но пока санитары подойти не могли. Вдоль траншеи пробежал старший лейтенант Савичев.

Приготовиться к отражению атаки! — крикнул он и упал рядом с Михайловым.

Что наблюдаешь? — спросил он, запыхавшись.

Вижу машину и на ней четыре спаренных зенит­ных пулемета,— не отрываясь от бинокля, доложил Ми­хайлов.

Комбат тоже стал наблюдать.

Не одна машина, а несколько, — сквозь зубы про­цедил он.— А вот сколько — не разобрать. Пурга под­нимается.

...Бой, уже четвертый за этот день, с каждой мину­той разгорался все яростней. Цепи фашистских солдат шли напролом, густо устилая поле своими трупами. То на одном, то на другом фланге возникали рукопашные схватки. Ружейно-пулеметная трескотня, разрывы сна­рядов, мин и ручных гранат, неистовые крики сходящих­ся грудь в грудь —все слилось в нескончаемый оглуши­тельный рев, из которого трудно было выделить отдель­ные звуки.

Мимо комбата четыре бойца пронесли кого-то, поло­женного на плащ-палатку.

— Кто? — коротко спросил Савичев,

Убит лейтенант Васильев, — доложил один из бойцов.

И тут же командир батальона услышал голос коман­дира роты:

Сержант Румянцев, командуй взводом!

Перед мысленным взором комбата возник совсем еще молодой, двадцати лет, застенчивый и рассудитель­ный командир взвода лейтенант Васильев Николай Ионович. Позже стало известно, что его взвод в рукопашном бою уничтожил до семидесяти гитлеровцев, многих за­ставил сдаться в плен. Сам лейтенант за этот бой был посмертно награжден орденом Красного Знамени.

Над головой пулеметчиков противно взвизгнули пу­ли. На их плечи сыпались ветки и сучья поваленного тополя. Вдруг Румянцев схватился за голову и отпрянул в сторону.

Костя, что с тобой?! — испуганно спросил Федор Соколов, его второй номер.

Ничего особенного. Пуля угодила в кожух пуле­мета и рикошетом слегка приласкала лоб.

След от этой «ласки» был отчетливо виден на шапке-ушанке первого номера.

Румянцев, потерев лоб, опять застрочил из пуле­мета.

Николай Михайлович,— сказал комбат лейтенан­ту. Михайлову,— так дальше не пойдет, пошли кого-нибудь встретить машину. Пока наши артиллеристы раз­вернутся, эти зенитные пулеметы наломают дров.

Действительно, оружие, предназначенное для стрельбы по воздушным целям, на этот раз не давало поднять головы нашим бойцам.

Лейтенант повернул голову вправо и встретил на се­бе никогда не унывающий и всегда услужливый взгляд своего связного Сергея Гудошникова.

Сережа, видишь впереди буерак? — показал он ему рукой.— Потом начинается овражек. Доползи по нему до мостика, а там прикинешь сам, где притаиться. Когда машина начнет спускаться к мостику, тут и уго­сти ее противотанковой. Понял?