На Варшавском шоссе - [2]

Августовский день уже был на исходе, жара заметно спала. Только сейчас Костин почувствовал, как сильно проголодался и устал, но ему хотелось взглянуть и на те десять формирующихся артиллерийских полков, о которых говорил генерал Воронов. Они располагались где-то здесь недалеко, в дубовой роще.

В лесу было многолюдно. «Красноармейцы почти все в возрасте — тридцати пяти — сорока лет, не то, что курсанты», — подумал он и невольно поймал себя на мысли о том, что тревожится за своих юнцов.

Бравый старшина, видимо, недавно пришедший из запаса, деловито распоряжался красноармейцами.

— Какого полка и давно ли формируетесь? — спросил его полковник.

— Докладывает старшина Федоров, двести сорок первого противотанкового полка. Формируемся мы около месяца. Одна беда, товарищ полковник, — добавил он доверительно, — орудий, кроме двух пушчонок, у нас нет. Трудно заниматься. Каждый день ждем, вот пришлют. Какое занятие, когда материальной части нет, сами понимаете.

В расположении формирующегося тяжелого артполка, несмотря на сгущающиеся сумерки, бойцы занимались огневой службой. Но что это? Костин не сразу поверил своим глазам: орудия образца 1877 года — ровесники русско-турецкой войны на Балканах. Молоденький лейтенант, командир взвода Ануфриев посетовал:

— Окончили мы ускоренный курс Ленинградского училища. Мечтали о том, что сразу же попадем на фронт, а вместо мощных гаубиц — на тебе, осваивай эти старинные пушки. Да из них больше одного выстрела в пять минут не сделаешь.

Сказал он это с такой нескрываемой обидой, что полковнику снова стало не по себе, откуда ему было знать тогда, что этот юноша в скором времени проявит в бою исключительную отвагу.

Совсем стемнело, надо было возвращаться в училище, и тут невдалеке послышался рокот машин, короткие команды.

Через несколько минут командир одного из полков радостно сообщил Костину:

— Ну вот мы и дождались новых противотанковых пушек. Пришел приказ — на фронт. Этой ночью грузимся!

Новые орудия получил и другой полк и также спешно отправлялся на передовую.

Костин подумал, что замысел о создании противотанковой артиллерийской дивизии вряд ли сейчас осуществим. Так на самом деле и произошло: в течение сентября все артполки, едва успев получить долгожданные орудия, тут же отбывали на фронт.

Первое впечатление, вынесенное полковником Костиным об утвердившихся в училище порядках, было верным.

Некая парадность просматривалась и в подчеркнутой четкости несения службы нарядами, и в отшлифованной выправке курсантов и командиров. Даже обычную форму одежды здесь носили как-то по-своему — словно готовились к большому смотру. Чрезмерно увлекались верховой ездой. Все это было бы терпимо, если бы не пренебрегали здесь овладением новыми методами огневой подготовки. При сокращенной программе обучения противотанкистов требовалось отводить максимум времени на занятия в поле. А в училище обучали по старинке, больше налегали на теорию да на конное дело. Прибыв на стрельбы на полигон, полковник Костин удивился: каждое орудие отбивало атаку лишь одного танка.

Но ведь на фронте все обстоит иначе. При массированных атаках противника на каждое орудие двигается четыре-пять танков. Костин предложил курсантам отбивать атаку нескольких боевых машин, и никто с этой задачей не справился. Выработав привычку стрелять по одной цели, они, в лучшем случае, поражали две. Остальные танки «противника» уничтожали расчет.

Новому начальнику училища пришлось на ходу перестраивать программы, сосредоточивая основное внимание на практических занятиях, стрельбах. С фронта в училище приходили отличившиеся в боях противотанкисты. Как здесь пригодился их опыт!

Каждый день приносил новые заботы. Напряженность обстановки чувствовали и курсанты. За многие годы военной службы полковник Костин не видел еще столь высокого усердия в учебе, чем тогда, в августе- сентябре 1941 года.

Вскоре после принятия Костиным училища в Подольск приехал командующий войсками Московского военного округа генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Вид у него был усталый, изможденный. Но тем не менее он внимательно изучил материалы последних боевых стрельб и остался доволен их результатами.

— А как с материальной частью? — спросил он.

— Плохо, очень плохо, — ответил Костин. — Орудия учебные. Из них не многие могут стрелять боевыми снарядами. А в обычные мы вкладываем винтовочные стволы и стреляем патронами, чтобы как-то имитировать артиллерийскую стрельбу.

— Да… — произнес Артемьев, выслушав доклад начальника училища. — Но вот что я хочу посоветовать, — голос Артемьева звучал жестко, требовательно. — Подумайте, как и эти учебные орудия приспособить для ведения огня. Они должны стрелять снарядами…

Костин растерялся:

— Как? Вы хотите их забрать у нас?

— Нет, — твердо ответил генерал. — Но они должны стрелять, полковник. Спешите. Ремонтируйте!

Курсанты спешили. Занимались в три смены. Изношенные пушки не выдерживали и одна за другой выходили из строя. В училище имелись опытные мастера- ремонтники. Целыми ночами они «колдовали» над орудиями и к утру приводили их в порядок: из них снова можно было стрелять.