На торный путь - [65]

Спустя неделю после заключения конвенции Миних с конвоем из шестисот всадников прибыл в Яссы. Город показался ему весьма укреплённым. Невысокую стену усиливали мощные угловые башни и залитый водой ров, а к единственным городским воротам вёл очень длинный мост, прикрытый со стороны въезда отдельно стоявшим барбаканом. За стеной были видны черепичные кровли больших каменных зданий, среди которых выделялись православный собор, отличающийся высокой колокольней, и круглая башня дворца господаря с ярким штандартом на шпиле.

Ещё за две версты от города фельдмаршала торжественно встречало всё духовенство, совет господаря и дворянство. Первым делом Миниху было сообщено, что господарь скрылся неведомо куда, а затем митрополит, облачённый в церковные ризы, с крестом в руке, дал благословение фельдмаршалу и всему православному воинству. После этого он выступил с краткой речью, в которой изъяснил, сколь радостно они подвергаются достославному скипетру императрицы Анны Иоанновны, препоручая себя со всеми единоземцами под покровительство государыни.

В ответном слове фельдмаршал Миних удостоверил встречающих в удовлетворении их просьбы лишь на условиях верности и послушного поведения. Выслушав столь обнадёживающее заверение, митрополит вкупе с прочими верхами сопроводили Миниха к городским воротам, где при их въезде была произведена пушечная пальба, известившая всех горожан о прибытии фельдмаршала. Далее под беспрерывную музыку кавалькада, встреченная радостными восклицаниями многочисленного народа, проследовала к дворцу сбежавшего господаря.

Там Миниха уже дожидался князь Кантемир, вступивший в Яссы со своим отрядом драгун, гусар и валахов несколько ранее. Любезно распрощавшись со встретившей его делегацией, фельдмаршал немедля проследовал в личные апартаменты господаря и, вызвав туда же Кантемира, велел:

– Докладывай.

Скромно умолчав о своём визите в поместье гетмана, князь начал:

– Единого турецкого либо татарского войска вблизи Ясс нет. После разгрома, учинённого нами сераскиру, по округе рыщут ещё оставшиеся неприятельские отряды, занятые грабежом.

Про грабёж, действительно чинимый турецкими мародёрами, Кантемир, всё же опасавшийся гнева Миниха за свои самочинные действия, упомянул специально. Это сообщение князя в какой-то мере объясняло, почему встреченные сразу за Прутом турки, удивив этим фельдмаршала, так быстро ретировались, и потому, немного поразмыслив, Миних спросил:

– Что слышно про господаря?

– Господарь Молдовы Григорий Гика, про что мне ведомо точно, удрал к туркам, – заверил фельдмаршала Кантемир и сокрушённо вздохнул: – Жалко, Вели-паша ушёл. Пленные говорят, у сераскира поначалу было чуть ли не восемьдесят тысяч, а после разгрома он с малым отрядом в деревне на берегу Прута укрывался, потому как войско его разбежалось.

– Отчего же тогда, коли представился случай, твои валахи его не взяли? – нахмурился фельдмаршал.

– Так они… – заикнулся было Кантемир, но затем, ловко изобразив удивление, спросил: – Почему мои?

– Да потому. – Миних в упор посмотрел на Кантемира. – Гетман Потоцкий жалобу в Петербург отправил, а там он пишет, будто это ты разорил его поместье.

– Я?.. – Князь честно округлил глаза. – Конечно, я помню, что пан коронный гетман учинил со мной в Бродах, но, клянусь, я ничего не разорял и не грабил.

Сейчас Кантемир говорил искренне, поскольку он и вправду уехал ещё до того, как его валахи принялись бесчинствовать в гетманской усадьбе.

– А тогда кто? – Миних так и впился взглядом в Кантемира.

– Так, может, гетман не ошибся – наверно, валахи, те, что из турецкого войска сбежали. Им как раз способно сейчас польские земли грабить.

Фельдмаршал задумался. Ему вспомнилось, что, когда он шёл через Польшу, в русский лагерь паны чередой шли жаловаться на насилия, чинимые войском. Когда же неприятель был разбит и Хотин взят, поляки сразу заговорили иначе, а в его ставку потянулись депутации, объявлявшие себя друзьями России. Однако Миних был убеждён: погуби неприятель его армию безвозвратно, и поляки, желавшие русским зла больше, чем татарам, собрав несколько корпусов, непременно затеяли бы войну, и значит, в Петербург лучше отписать так, как говорит Кантемир…

На третий день пребывания в Яссах фельдмаршал распорядился собрать молдавский диван и сделал ему объявление о контрибуции, а также о поставке для нужд армии съестных припасов и фуража. После долгого обсуждения диван обязался содержать двадцать тысяч войска, предоставив квартиры, провиант и фураж. Также было достигнуто согласие обеспечить русских всем за счёт дивана и ещё дать три тысячи пионеров, которые должны будут вести работы по укреплению города, заодно предоставив для их нужд должное количество подвод.

После того как всё было сговорено, фельдмаршал отправился лично осматривать прилегающую местность, чтобы самому указать инженерам, коим было поручено начертить нужные планы, где и какие делать верки, которыми он намеревался дополнительно окружить уже имеющуюся крепость. По окончании всех неотложных дел Миних, оставив в Яссах гарнизон из трёх пехотных полков, усиленных гусарами и валахами Кантемира, счёл возможным возвратиться назад в лагерь русской армии, обустроенный за это время вблизи Прута.