На тихом перекрестке - [9]

Так ли было на самом деле — не известно, но в летописях остались упоминания, что несколько раз замок Альта-Леве бывал начисто опустошен. В конце концов решили, что жить в замке опасно, и он оказался заброшен.

И так простоял, лишь изредка посещаемый людьми, до той поры, пока не облюбовало его под сыроварню семейство Лишо.

Однако продать холм, на котором стоял замок, потомки Оттона возможным не сочли.

Старинный род не был богат, лишь изредка он знал периоды относительного благополучия, но во все времена предложение продать холм с замком считалось оскорблением. Правда, до XVIII века продать его было и невозможно — закон запрещал куплю-продажу родовых владений; а после 1922 года такая возможность тоже представлялась маловероятной: у какого здравомыслящего северингийца достанет желания купить замок Альта-Леве, а продать его какому-либо заезжему иностранцу не позволяло государство, объявившее замок национальным достоянием.

Двоюродного деда Валери, Орасио Адлара де Альта-Леве, считали в семье чудаком. Почти все свои деньги, выигранные от спекуляцияй на бирже, он потратил на восстановление замка. Привратную и Петушиную башни модернизировал именно он. Хотел еще устроить здесь что-то вроде музея восковых фигур: заказать кукол, нарядить их в старинного покроя платье и рассадить вокруг стола в трапезной зале. Но на счастье нынешних отпрысков семейств Альта-Леве и Лишо, на эту затею не хватило денег; стирать пыль с такого театрального великолепия у них не было никакого желания.

После смерти Орасио собрался семейный совет, чтобы решить, что делать с восстановленным замком. Никто не хотел взваливать на свои плечи эту медленно разваливающуюся обузу. Одна Валери, махнув на все рукой, взяла все заботы на себя.

В конце концов это даже изящно выглядело на визитных карточках: «Валери Адлар де Альта-Леве, замок Альта-Леве, близ Болье».

4

После ужина Валери перевела еще пару страниц, потом, завязнув в сленге, бросила работать, включила телевизор и взялась за вязание.

Подбирать эквиваленты американским выражениям было не легко. В прошлый раз редактор остался недоволен: по его мнению, выражения могли быть и покрепче. Валери не считала себя знатоком уголовного жаргона, но предложенные замены были, на ее взгляд, галлицизмами, а она не представляла себе северингийца, говорящего на парижском арго. Впрочем, не стоит вдаваться в языковые тонкости, переводя бульварное чтиво.

Концерт, программа новостей, древний, еще довоенный американский фильм… Валери поглядывала на экран и вывязывала на спицах сложный узор свитера. Спать не хотелось. Узор продвигался к завершению, и Валери решила не ложиться, пока не довяжет рукав.

Американская мелодрама сменилась американским же вестерном; от звуков выстрелов у Валери разболелась голова, и она переключилась на бельгийскую программу. Здесь шло что-то вроде телекабаре; язык она понимала неплохо, некоторые шутки ведущего до нее вполне доходили и даже были не так глупы, как можно было ожидать. И за что это французы так недолюбливают бельгийцев?

Зато не доставляли удовольствия звуки шагов над головой. Кто-то тяжело спускался по лестнице с чердака; в такт шагам бряцало что-то металлическое.

«О Господи», — с досадой подумала Валери, отложила вязание и, подойдя к двери, открыла ее.

— Ян-Клод! — крикнула она наверх. — Прекрати свои дурацкие шутки! У дядюшки Лишо больное сердце, имей совесть в конце концов!

В ответ не донеслось ни звука.

Валери захлопнула дверь и вернулась в кресло. Звуки, затихшие было во время ее гневной тирады, возобновились. Правда, Валери показалось, что звяканье и бряк железа стали тише, будто шутник стал осторожнее; Валери решила не обращать на него внимания.

Шаги приблизились к ее двери и вновь стихли. Как раз в это мгновение старинные напольные часы начали отбивать полночь. Дверь скрипнула, приоткрылась, и шаги зазвучали уже в комнате. Валери не поднимала глаз на вошедшего, демонстративно игнорируя шутника.

— Разве ты не хочешь помолиться перед смертью? — услышала Валери незнакомый голос.

— Обойдусь. И вообще, Ян-Клод… — начала было Валери рассерженно, обернулась и… осеклась.

Комната была пуста. Совершенно. И в то же время она чувствовала — в комнате кто-то есть. Звук дыхания, едва слышный шелест одежды, легкое позвякивание. Валери могла поклясться, что она не одна.

— Ян-Клод? — уже не так уверенно позвала Валери. — Ты где?

— Прощу прощения, милая дама, но я не Ян-Клод, — услышала она совсем рядом с собой.

— Кто же вы? Выходите, хватит прятаться! — раздраженно потребовала Валери. Ее разбирала злость: почему это всем дружкам Ян-Клода кажется забавным изображать из себя привидения?

— Но я не прячусь, — ответил тот же голос, как показалось Валери, обиженно. Он даже вроде бы тяжко вздохнул. — Ну, хорошо, пусть будет по-вашему, милая дама. — И из воздуха, из ничего, из сумрака полуосвещенной комнаты возникла фигура причудливо одетого человека.

Сначала эта фигура была еле видимой — скорее, даже не фигура, а контур; потом полупрозрачной; а потом кошмарный гость Валери и вовсе перестал отличаться от нормального человека, наряженного в старинный костюм.