На своей земле - [7]

— Иди, если говорю!

Груня порывисто встала и, звонко шлепая босыми ногами по крашеному полу, вышла. Субботкин посмотрел на нее. «И верно, королева», — подумал он и в замешательстве подцепил такую пригоршню ягод, что ковшик сразу опустел.

В горнице Пелагея Семеновна взволнованно шептала:

— Слышь-ко, председателем-то будет Пашка Клинов.

— А ну тебя! — отмахнулась Груня.

— С места не сойти. Сам сказывал. У него уж и человек был. Этот, как его… ну, который сидит у нас… с усищами-то…

— Субботкин?

— Он самый. Я уж и словечко замолвила Пашке. Быть тебе дояркой.

— Глупости, какой он председатель! — крикнул Поликарп Евстигнеевич.

Груня, сдвинув брови, вышла на кухню.

— Интересно мне знать, кого вы прочите в председатели? — она посмотрела в упор на Субботкина.

Николай торопливо проглотил ягоды и, морщась, ответил:

— У меня есть один человек на примете, но я пока не скажу, потому как еще не уверен.

— Вы не крутите, комсомолец с усами, и знайте одно, что от председателя колхоза зависит наша жизнь.

— Я не кручу и… при чем здесь усы? — вспыхнул Николай.

— В чем дело? — Никандр постучал чижом. Он отобрал его у Васятки. Тот чуть не вышиб стекло.

— А то, что есть такие комсомольцы, которые еще и людей не знают, а имеют в голове Павла Клинова.

— Я про то не говорил, — встрепенулся Костя. Он опять было задремал, но услыхав имя отца, вмешался в разговор. — Я знаю, мой батька не гож.

— Не про тебя разговор, — осадила его Груня.

В сенях что-то стукнуло. Распахнулась дверь, в избу вбежала Мария. Ноги ее были забрызганы землей, потемневшее платье прилипло к плечам.

— Ну и дождь! — воскликнула она и, оставляя на полу мокрые следы, прошла в свою комнату.

Крупный, веселый дождь, совсем не похожий на осенний, стегал по стеклам. На дворе быстро образовалась лужа, из нее выскакивали белые острые иголочки, а на поверхности сновали, словно водяные пауки, крупные серые пузыри. Стена сарая потемнела, и резкой чертой отделялись серые бревна, находившиеся под крышей.

— Ну, ребята, что скажу вам, — появляясь в сухом платье, еще не успокоившаяся от бега, сказала Мария: — Неплохие у нас земли. Есть и в низине, есть и на буграх, так что неурожая бояться нечего. Где-нибудь да вырастет. А красивые!.. Отсюда за километр озеро… большущее, только бы картину с него рисовать. А уж какой у нас человек есть в колхозе, — продолжала Мария, небрежно поправляя косы, уложенные вокруг головы, — вот быть бы ему председателем. Знаете, кто?

— Знаю! — отозвалась Пелагея Семеновна, выходя на кухню, и метнула взгляд на Костю. — Павел Софроныч Клинов!

— Эва! — рассмеялась Мария. — Нашла тоже. Степан Парамонович Щекотов. Вот кто!

— Ну и слава богу! — облегченно вздохнула Семеновна и обратилась к Субботкину: — Вот видишь, а ты хотел Клинова.

Николай ошарашенно посмотрел на нее и развел руками.

— Никогда и в голове не имел такого.

— А кто упрашивал утром?

Никандр опять постучал чижом по столу.

— Ну что ж, товарищи, если такое дело, так я предлагаю остановиться на кандидатуре Щекотова, тем более, что я как раз и сам имел его в виду, он и председателем был.

— Такое же предложение и у меня, — сказал Николай, взглянув на Груню.

Она пренебрежительно поджала губы.

— Тогда решено. На собрании все, как один, голосуем за Щекотова.

7

Павел Клинов стоял посреди избы в ярко начищенных сапогах, в синих офицерских бриджах и черной просторной рубахе, перетянутой красным поясом с пушистыми кистями.

На ходиках было половина седьмого. Собрание было назначено на восемь.

Марфа, тяжело дыша, влезала в узкое платье. Плечи уже пролезли, но грудь застряла.

— Помоги мне! — сдавленно крикнула она.

Павел подошел и, словно обруч на бочку, натянул на нее платье.

— Чего это ты — растолстела или как?

— Ну да, растолстела, крючок не отстегнула, думала, так пролезу.

— Эка голова, — добродушно рассмеялся Клинов.

Они вышли на улицу, Павел впереди, Марфа на три шага поодаль. На небе неподвижно висело маленькое белое облако с пунцовыми краями. Воздух был чист, как после грозы. Хоть собрание намечалось в восемь, но Павел решил прийти пораньше. Пускай люди видят его заботу о колхозном деле.

— Когда меня будут выбирать в председатели, так ты сиди рядом с Хромовыми. Надо полагать, они не посмеют поднять руку против при тебе-то, — бросил через плечо Павел.

— Ой, прямо боюсь, как бы Щекотова не избрали… Уж больно хвалят его.

— А чего хвалят?

— Хозяйственный, говорят.

— На деле не видали, а на словах всяк деловит, — усмехнулся Клинов.

Павел Клинов уверенно шагал к школе. Его ничто не смущало. Он не думал о том: справится или не справится с работой, если его выберут. Важно, чтоб выбрали, а там видно будет. А что выберут, так это вполне возможно. Здесь, на новом месте, его никто не знал, кроме Хромовых. Со стариками всегда можно сговориться. Вот только не испортила бы дела Мария. Уж больно серьезная. А так-то все, конечно, просто.

Он степенно поднялся по кирпичным ступенькам школьного крыльца, потянул на себя дверную ручку и насторожился. Из школы доносился пронзительный голос Поликарпа Евстигнеевича. «Успел уже», — неприязненно подумал Павел и открыл дверь.

Большая комната была в сумерках. Поликарп Евстигнеевич сидел на передней парте, боком, закинув ногу на ногу. Рядом с ним был незнакомый человек в кожаной куртке.