— Спят мои бегуны, спят мои сладкие. А я их ищу...
Толик давно спал. Коля, прислушиваясь к разговору, глядел на звезды. Может, он забылся и не заметил, как кто-то еще прошел в кухню, потому что там прибавился голос, похожий на голос Таисии Михайловны, только не четкий и ясный, каким она говорит в школе, а простой, домашний, как у матери.
— Я его жду, жду, — жаловалась и слабо упрекала она. — Разве так можно, Женя. Думала, уж что случилось.
— Да вот зашел. Душу на людях отвести...
— Нечего ее отводить, — сказала бабка. — Поглядите на себя, какие вы стали. У нас таких в селе и не найдешь. Я тебе, дочка, вот что скажу: плюнь на докторов да больницы. Глянь на наших баб. Ты спроть них перепелка. Выходи с ними завтра на сенаж. День-другой поработаешь — и аппетит и сила появится. А я тебя утрешним молоком буду отпаивать. Уж я тебя поставлю на ноги.
— Правильно, бабка Матвевна, — поддержал Кирилл.
— А что, Тась? — вставил Евгений Васильевич, — может, и правда, как это: раззудись плечо, размахнись рука...
За дверью послышался общий смех и оживление.
Коля уже успокоился от волнений этого долгого дня. И только что-то саднило внутри, словно там осталось наболевшее место от ушедшей тревоги. И тут кто-то, вроде балуясь, навалился на грудь, стало трудно дышать. Коля сглотнул, и теплые слезы защекотали в носу. Тогда тело сразу расслабло и через некоторое время всплыло в легком забытьи...
