На суше и на море, 1991–1992. Фантастика - [19]

Однако если быть честным до конца, то кое с чем необычным, бросающим вызов общепринятым в западной науке представлениям он все же столкнулся. Так, рацион кенийских масаев почти целиком состоит из мяса, молока и крови животных, то есть практически из сплошного холестерина, не щадящего сердечно-сосудистую систему. А вот больных, страдающих соответствующими заболеваниями, у масаев нет. И тут Дебре встал в тупик. Их гри-гри объясняют это покровительством «высших сил». Но если отбросить это иррациональное покровительство, то следовало признать невероятное: сила мысленного внушения у масайских колдунов такова, что они способны изменить биохимизм человеческого организма!

Не менее загадочным, если не сказать большего, выглядело воскрешение из мертвых…

В Руанду Дебре привело желание проникнуть в замкнутый мирок пигмеев-тва, чьи ньянга прослыли чуть ли не самыми могущественными в Восточной Африке. К сожалению, никто из них не хотел дать аудиенцию приезжему этнографу. Прошло две недели, прежде чем Мишелю удалось найти проводника по имени Мубонго, имевшего связи среди колдунов. За несколько десятифранковых бумажек он взялся выхлопотать французу разрешение присутствовать на обряде воскрешения из мертвых человека, на которого напал злой дух.

Из Кибуе, где все это время изнывал Дебре, они выехали затемно. После трех часов тряски по некоему подобию дороги, когда «лендровер» въехал в теснину меж двух лесистых холмов, Мубонго дал знак остановиться. Дальше предстояло идти пешком, так как, по его словам, добрые духи, покровительствующие ньянга, не любят «железных зверей» белых людей. Если же они, духи, будут не в настроении, таинство может сорваться.

Проводник повел Дебре по узкой тропинке, то и дело нырявшей под низко нависшие ветви, хотя рядом было достаточно прогалин. «Это путь, которым ходят тва. Нам тоже нужно идти по нему, чтобы не сердить их духов», — объяснил Мубонго, когда Мишель спросил о причинах столь явной нелепицы. Возможно, для низкорослых пигмеев тропинка была удобна, потому что пролегала в тени деревьев, но Дебре скоро устал беспрерывно нагибаться. Ему чудилось, что они не продвигаются вперед, а выписывают бесконечные петли вокруг одних и тех же деревьев.

На исходе часа в ветвях над ними раздалось громкое цоканье, Мубонго замер и ответил криком, похожим на птичье щебетание. Цоканье повторилось. Внимательно выслушав его, проводник торжественно сообщил французу, что им разрешается проследовать к месту предстоящей магической церемонии. Охрана предупреждена, и поэтому можно не опасаться отравленных стрел и ловушек.

После двух или трех поворотов тропинка наконец вывела на поляну, где собралась толпа мужчин-пигмеев ростом немногим больше метра. Весь их наряд состоял из узких набедренных повязок да плетеных травяных браслетов. В стороне на земле лежал человек, пораженный злым духом, вокруг которого стояло человек пять колдунов с бритыми головами. Главным, очевидно, был старик с ожерельями из шариков слоновой кости на шее и запястьях. Держался он с величественным достоинством да к тому же в отличие от остальных был одет в выцветшую армейскую рубашку, свисавшую ниже колен наподобие мантии. Звали его Нгамба.

Воспользовавшись тем, что обряд воскрешения еще не начался, Дебре через служившего переводчиком Мубонго постарался установить контакт со стариком ньянгой. Чтобы польстить ему, Мишель сказал, что специально приехал из очень далекой страны, куда дошла слава о его, Нгамбы, могуществе.

В ответ тот лишь слегка наклонил голову.

— Я тоже доктор и хотел бы проверить, на самом ли деле этот человек мертв. Можно это сделать? — напрямик спросил француз, хотя и не очень надеялся на положительный ответ. Конечно, выдавать себя за врача было преувеличением, поскольку медицинская подготовка Дебре ограничивалась всего тремя семестрами, но в данном случае это не имело значения. Чтобы убедиться, жив или мертв человек, хватило бы и одного.

Нгамба опять лишь молча наклонил голову в знак согласия.

Не мешкая Дебре опустился на колени возле лежавшего на земле молодого парня с широкой грудью и мускулистыми руками. На всякий случай он повернулся спиной к колдунам и быстро приподнял веки жертвы. Остекленевшие зрачки были неподвижны. Затем этнограф попытался нащупать пульс, но его не оказалось. Поднесенное к губам зеркальце осталось незатуманенным. Вне всякого сомнения, человек был мертв. Хотя Дебре не заметил никаких следов насилия на теле пигмея, не исключалось, что он стал жертвой не злого духа, а преступления, например отравления. Поэтому по возвращении в Кибуе следовало уведомить полицию.

Свои сомнения француз оставил при себе. Поднявшись, он коротко сказал, что никаких признаков жизни не обнаружил. Ньянга с бесстрастными лицами выслушали перевод его заключения. Только глаза Нгамбы, как показалось Мишелю, на какое-то неуловимое мгновение хитро блеснули.

По знаку старика начался обряд воскрешения. Два колдуна принялись бить в большие тамтамы, изготовленные из стволов деревьев. Над поляной поплыл низкий вибрирующий гул. Двое других стали пронзительно выкрикивать какие-то заклинания в такт ударам. А главный ньянга, что-то бормоча нараспев надтреснутым старческим голосом, начал замысловатый танец вокруг распростертого тела.