На суше и на море, 1986 - [8]

— Ну с чего мы начинали? — рассказывает Макаров. — Конечно, с земли. Завозкой и приготовлением земли занимались сами. Как строителям можно доверять? Им все равно — завезут песок, камни. Им лишь бы объемы выполнить, а нам нужен хороший грунт. На плохом грунте урожая не получишь. За годы работы агрономом я убедился в этом на сто процентов. Так что всю свою землю мы готовили сами, когда тут еще ничего не было. Собственно, эта работа у нас не прекращается. Здесь, рядом, в полутора-двух километрах, есть бездонное болото, которого хватит на всю нашу жизнь. Вот, складываем торф в бурты, проветриваем. Морозами его разрывает. Он становится менее кислым. Потом в соотношении три к одному смешиваем торф с навозом, добавляем извести, удобрений. Два года все это лежит в буртах. Идет, значит, биологический процесс. И через два года у нас получается прекрасный грунт, никакому чернозему не уступающий, о чем свидетельствуют урожаи.

Некоторое время, уже работая здесь, я продолжал работать еще и в «Арктике». Хотелось убрать, что там было посеяно. Все-таки первое хозяйство. Сроднился. Наверное, я всегда буду с благодарностью вспоминать этот коллектив — людей, которые меня учили и которых я чему-то учил. Хозяйство было тяжелое, все там давалось с большим трудом. Зато в смысле приобретения опыта это было полезно…

Макаров открыл дверь, впустил меня в высокую, ярко освещенную теплицу.

— Вот, это моя любимая бригада. Самая многострадальная. Теплицы здесь сдавались в муках, с недоделками. Пришлось немало потрудиться самим. Зато сейчас… Кроме огурцов выращиваем здесь салат, петрушку, сельдерей, лук, укроп. Тут у меня небольшой экспериментальный участочек, как у агронома. Пробую, выращиваю землянику, виноград, арбузы… Почему именно в этих теплицах? Здесь у нас как-то уж так подобрались самые старательные девчата. Вот, скажем, Наташа Болонина, Анна Хомицкая. Непонятно им — несколько раз переспросят, но сделают в точности так, как надо. Это, я считаю, по призванию овощеводы. У нас ведь тут даже и с агрономическим образованием надо много учиться. Особая агротехника, особые сорта. То, что хорошо, скажем, в средней полосе, у нас не годится. И наоборот.

Мы, я скажу, во всем опираемся на молодежь. Не было навыков — научили. И многие прекрасно работают. Ну, конечно, не все, кто пришел, так и остался. Нет. Будем говорить так: половина на половину. Половина осталась, у половины не хватило сил, умения, желания. Ну, мы их не стали задерживать. В общем-то у нас существует здоровая конкуренция. Как-то уж так принято: две-три тепличницы, оказавшиеся на последних местах, на следующий год в теплицы уже не попадают. Комбинату нет смысла нести убытки. У нас, скажем, пятьдесят теплиц. Лучшая дала нам продукции на сто двадцать тысяч. А худшая — всего на восемьдесят. При абсолютно одинаковых условиях разница — сорок тысяч рублей. Зачем нам это? Если не хочет человек работать… Предупреждали, рассказывали, подсказывали… Есть у нас хозбригада, где работа менее квалифицированная и, естественно, менее оплачиваемая.

Для овощевода ведь прежде всего что нужно? Трудолюбие. Интерес к своему делу. Обязательно. Не знаешь, не умеешь — спроси. Некоторые так: директор или агроном проходят, не говорят ничего — ну и ладно. Главное, не поругали. А другие наоборот: «Геннадий Яковлевич, что-то у нас не так, посмотрите». Вот в таких теплицах всегда приятно бывать. Ну, у нас уже такой порядок: если я иду в белом халате и с черной тетрадкой, это всеобщая проверка. Что я в первую очередь записываю в черную тетрадку? Нарушения агротехники. Агротехника — это главное. От этого зависит урожай. Вот, например, ходил в последний раз — кое-где не был пострижен желтый лист. Я знаю, что это недопустимо. Появятся болезни, вредители. Почему не успели сделать? Почему другие успевают? На меня могут обижаться или не обижаться, но тут ясно: от этого будет повреждение, потеря урожая. Это недопустимо. Что еще я записываю? Какие жалобы, претензии? Кто в чем сомневается? Вот, допустим, говорят: «У нас не обрабатывали против клеща». Тут же, на месте, приглашаю агронома: «Доложите, почему не сделано…» Выясняем сразу — зависит ли это от меня, от агронома, от бригадира, от тепличницы. Главное, чтобы всем всё сразу же стало ясно. Или, например, почему-то не работает калорифер. Вызываю инженера: «Почему не работает?» — «Да вот у нас там мотор перегорел…» — «Какое растениям до этого дело? Если перегорел мотор, почему не приняты меры?» Мы знаем, что у нас квалифицированная инженерная служба. Мы можем сделать. А если не сделано — значит, по чьей-то неорганизованности, недисциплинированности. В общем-то такой порядок заставляет подтягиваться всех.

Видимо, потому, что я агроном, о растениях у меня душа болит. Раз в неделю я прохожу все теплицы обязательно. Правда, с черной тетрадкой я хожу не часто. Но тогда уже спрос ведется буквально со всех.

Вот и сейчас Макаров остановился с молодым агрономом Сергеем Сторожевым, вместе с ним осмотрел увядший куст и, дав какое-то указание, пошел дальше по теплицам.

— Агрономов вообще у нас много, — с гордостью сказал он. — Иначе нельзя. Вот главный агроном. Агроном-агрохимик. Два участковых агронома. Пять агрономов-бригадиров. Ну, я. Всего, значит, десять человек. Вполне достаточно, чтобы нормально вести хозяйство. У каждого, естественно, свои обязанности. На мой взгляд, ведущая фигура у нас — это агроном-бригадир. Ему непосредственно приходится заниматься всем: работой с людьми, уходом за растениями, сбором урожая. Ну, агрономами у нас тоже в большинстве молодежь. Раз в неделю мы обязательно собираемся у меня в кабинете, ведем чисто агрономический разговор. Тут все мы в одном ранге, все агрономы, говорим на одном языке. Кто-то чего-то недоделал. Кто-то просмотрел. Кто-то что-то… Тут это все всплывет. Но я скажу — каждый из наших агрономов для меня ценен. Они все отличные специалисты.