На суше и на море, 1986 - [72]

Я много раз ночевал один в лесу и всякий раз испытывал одно и то же чувство, какое, наверное, испытывал первочеловек, когда свет сменялся тьмою и он, бессильный понять эту метаморфозу, с тревогой всматривался в ночное небо, диким чутьем угадывая могущество природных сил. Ночью вообще, а в ночном лесу в особенности человек ощущает близость того, что зовется космосом, мирозданием, вселенной. И эта близость волнует. Лучше всего об этом сказал Федор Тютчев:

…Но меркнет день — настала ночь;

Пришла — и, с мира рокового

Ткань благодатную покрова

Сорвав, отбрасывает прочь…

И бездна нам обнажена

С своими страхами и мглами,

И нет преград меж ей и нами…

Утром, перед тем как тронуться дальше, я изучаю предстоящий маршрут по карте. Ее подарил мне мой приятель, заядлый турист, который исходил здешние места вдоль и поперек, и, если быть точным, это не карта, а скорее схема, кроки, где кое-что определено на глазок и где не совсем выдержан масштаб, но такие огрехи меня не волнуют. Главное — на карте четко указан маршрут и есть подробная «легенда», описывающая маршрут поэтапно, с указанием всех пунктов, что встретятся на пути, с местами удобных стоянок и ночевок и даже с отметками достопримечательностей, какие при желании можно осмотреть.

Сегодня мне надо одолеть участок реки до деревни Лукино, а вообще весь маршрут выглядит так: предстоит подняться по Орше до деревни Денисовки, оттуда сухим путем (поскольку здесь Орша резко виляет в сторону) перебраться до озера Светлого, или Святого, из него по протокам в другое озеро — Щучье, а уж из Щучьего снова по протокам выйти в третье озеро — Великое. Там я собираюсь пожить несколько дней, а затем спуститься по реке Сози до Волги. Получается круг в 300–350 километров, который у туристов так и зовется — «кругосветка». Ее сложность оценивается четвертой категорией (а всего их шесть), но я турист неорганизованный, «дикий», и никто не будет вручать мне ни удостоверения, ни значка за мой поход. Да этого и не требуется, у меня другие интересы.

Километров через семь показывается перекинутый через Оршу деревянный мост. Все правильно, карта не врет, и, значит, уже Савватьево. А за ним придется, видимо, тянуть бечевой, поскольку в «легенде» говорится, что за Савватьевом начинаются пороги.

Это слово по отношению к такой речушке, как Орша, вроде бы и не подходит, однако через некоторое время я убеждаюсь, что это не так. Пороги действительно существуют. И пусть они не идут в сравнение с днепровскими, но ясно одно: воды реки, прегражденные миниатюрной моренной грядой, подчиняются тем же гидродинамическим законам, что и воды Днепра, запруженные циклопическими глыбами, — и здесь шумели свои водопады и крутились свои турбулентные вихри.

Пороги тянулись всего какую-нибудь сотню метров, но одного взгляда по сторонам было достаточно, чтобы понять: волочь байдарку посуху невозможно — оба берега Орши заросли такой березовой и ольховой чащобой, что через нее впору пробиваться с топором. Разбирать байдарку и нести ее на себе мне не хотелось: пришлось бы возиться часа два; оставалось одно — тащить лодку по воде, протискивая ее в щели между камнями.

Верно говорят: чем дальше в лес, тем больше дров. Орша сужается и мелеет на глазах, к тому же все чаще встречаются заколы, перегородки из кольев и прутьев, сооруженные местными рыбаками, и приходится то и дело вылезать из лодки и перетаскивать ее через перекаты и запруды. А Лукино пока не видно. Не грех и перекусить бы, но всухомятку не хочется, а подходящего места для стоянки нет, берега низки, заболочены и густо покрыты всевозможными кустарниками. Так, наверное, выглядят мангровые заросли на островах Вест-Индии. Нет уж, в эти кущи, где полно комарья, я не полезу. Скоро должен быть бор, вот он, на карте, там и пообедаю.

Бор открылся за очередным поворотом — вековые сосны на желтом песчаном берегу. Место хоть куда, и я направляю байдарку в тихий небольшой заливчик. И от неожиданности вздрагиваю: с верхушек крон вдруг срывается что-то громадное и беззвучно, как в немом кино, устремляется прочь.

Орлан-белохвост! Вот уж не думал встретить его здесь, на этой маленькой речке! Ведь орланы держатся вблизи больших водоемов, их нередко можно увидеть на Волге в районе Московского моря, где они гнездятся и ловят рыбу. Этот, видимо, отдыхал здесь, летя или с Оршинских озер, куда я держу путь, или, наоборот, пробирался к озерам с Волги, и я спугнул его.

На Верхней Волге орланы гнездятся в двух местах — на Видогощинском озере, что лежит на полпути между Калинином и Конаковом, и около устья реки Шоши. Это большие птицы с размахом крыльев в два метра, бурые, но с белым хвостом. Очень осторожные: взлетают, завидев человека издалека. И только самка, высиживая птенцов, подпускает близко, улетая с гнезда в последний момент.

Основная пища орланов — рыба, и этот факт определяет то тревожное положение, в котором орланы оказались сейчас. Дело в том, что, борясь с вредителями сельского хозяйства и опыляя колхозные угодья ядохимикатами, мы порой забываем о другой стороне дела: ведь с полей пестициды попадают в реки и озера и концентрируются в рыбе. Орланы поедают ее, в результате нарушается образование скорлупы яиц, и они часто лопаются под весом насиживающей самки. А плодоносность орланов невелика — в полной кладке бывает всего два яйца…