На суше и на море, 1986 - [61]

17 апреля. Утром радиопереговоры с базой начались с группы Иванова (связь всегда начиналась с тех, кто выше на Горе). Планы на день? Найти удобное место для четвертого лагеря. До «удобного места» оказалось целых три веревки. При прохождении последней сломался молоток. Пришлось Бершову и Туркевичу забивать крючья камнем. Подошли Иванов и Ефимов с грузами. Чтобы подготовить удобную и безопасную площадку для палатки, нужна лавинная лопата[13] и несколько часов светлого времени. Ни того, ни другого нет. Сложили принесенное снаряжение в расщелину. Четверка Иванова, преодолев самый сложный участок маршрута, с чувством выполненного долга пошла вниз. Им на смену поднималась группа Хомутова (он возглавил ее после выхода из строя Онищенко).

20 апреля. Четверка Хомутова поднялась до места установки лагеря IV. Подготовили площадку и установили палатку. Смеркалось. Хомутов и Пучков ушли вниз. Алексей Москальцов и Юрий Голодов остались, первыми в экспедиции проведя ночевку на высоте 8250 метров. На следующий день они собирались начать обработку маршрута выше четвертого лагеря. Утром проснулись от жуткого холода: в палатке минус 27°. Позавтракали. Алексей начал подбирать снаряжение для выхода наверх. Юра пошел за рюкзаком, оставленным накануне метрах в двадцати ниже лагеря. Забрав груз, он поднимался к палатке. До нее оставалось не больше трех метров. В очередной раз натянул веревочные перила и… полетел вниз.

Пролетев несколько метров, завис на предыдущем крюке, упираясь одной ногой в небольшой скальный выступ. С тяжелым рюкзаком выбраться наверх очень сложно. Голодов позвал напарника. Ничего не подозревавший Москальцов высунул голову из палатки. Увидев, что последнего крюка и конца перильной веревки нет на площадке, сообразил, в чем дело. Организовал страховку и помог Голодову выбраться к лагерю. Вскоре подошли Хомутов и Пучков с кислородом и питанием. Втроем (у Голодова после падения сильно болел плечевой сустав) расширили площадку под палатку, чтобы в ней можно было ночевать вчетвером, и все вместе начали спускаться в третий лагерь. План обработки маршрута выше как-то отпал сам собой.

На следующий день сделали еще одну грузовую ходку в лагерь IV и пошли вниз на отдых. Гора опустела. Все спортивные группы совершили по три предварительных выхода наверх.

Установить лагерь V, как это предусматривалось планом, не удалось. Многосложный экспедиционный механизм пробуксовывал и готов был вот-вот остановиться. Откладывать штурм не представлялось возможным (прогнозы не обещали ничего хорошего), но и начинать его без заброски необходимого запаса кислорода в верхние лагеря нереально. Тренерский совет искал выход из создавшейся ситуации.

Тем временем четверка Мысловского, первой вернувшаяся после третьего выхода на Гору, отдыхала неподалеку от монастыря Тхъянгбоче. Четыре дня им предстояло жить в живописной и благоухающей рододендроновой роще, ходить по зеленой траве, слушать беззаботное щебетание птиц. После двух месяцев безжизненных скал, снега и льда все это казалось раем. Впрочем, райская жизнь продлилась недолго. Через два дня руководитель экспедиции вызвал Шопина и Черного и предложил им начать заброску кислорода в третий и четвертый лагеря.

22 апреля. Шопин, Черный, высотный оператор Хута Хергиани и несколько шерпов уходят на заброску кислорода во второй и третий лагеря. Внизу тем временем продолжались жаркие дискуссии о том, кому выходить на установку лагеря V с последующей попыткой штурма вершины. Обсуждалось множество вариантов, и каждый имел свои плюсы и минусы. Если говорить коротко, то основная сложность заключалась в факторе времени. Группы Иванова, Ильинского и Хомутова, недавно вернувшиеся с маршрута, не успели как следует отдохнуть и восстановиться. Нужно было время, а его не хватало: приближалась пора муссонов, а с их началом о выходе на вершину нечего и думать.

Наиболее отдохнувшей выглядела, без сомнения, группа Мысловского (тогда уже, как мы знаем, не четверка, а двойка). Но двоим выполнить работу по обработке маршрута, установить лагерь V да еще пытаться штурмовать вершину очень сложно. Вариант Мысловский — Балыбердин поначалу даже не обсуждался, потом стал возникать все чаще. «Откровенно говоря, у нас была надежда на двойку Мысловский — Балыбердин, которая все время безотказно работала на маршруте, — вспоминает Анатолий Овчинников. — У нас была уверенность, что они выполнят поставленную перед ними задачу, хотя им будет очень и очень трудно». «Да, это так, — добавляет Евгений Тамм. — И все же тогда можно было рассчитывать только на их энтузиазм и добровольное желание выйти на штурм первыми».

В тот день, когда Шопин и Черный ушли на заброску кислорода, Мысловский и Балыбердин вернулись в базовый лагерь. На отдыхе они размышляли на ту же. тему, что и руководство экспедиции. «Мы с Володей все обсудили, — записал в дневнике Эдуард Мысловский. — Кто-то ведь все равно должен эго сделать. Мы все понимаем — идем работать, и шансов на восхождение мало. Но пробовать выйти на вершину будем обязательно. У нас другого выхода просто нет…» Так организовалась передовая двойка Мысловский — Балыбердин. Двое людей, разных по возрасту и опыту, непохожих характерами и темпераментом, но объединенных преданностью альпинизму и своей команде, ради которой они были готовы к самой тяжелой работе. Помочь им перенести грузы вызвался шерпа Наванг с условием, что в случае благоприятного исхода ему будет предоставлена возможность штурмовать вершину.