На суше и на море, 1985 - [4]
Еще мне запомнилось, как на чувашском участке трассы газопровода Уренгой — Помары — Ужгород шоферы трубовозов долго сидели после работы, выбирая наиболее оптимальный вариант поездок на следующий день: так, чтобы и недалеко было и чтобы колхозные угодья не повредить. Конечно, не сами собой перевелись прежние лихачи, которые мчались напрямик через колхозные угодья.
Запомнился Сергей Якимов. Вот уже десять лет колесит он по стране — строил газопроводы в Средней Азии и на Украине, в Приполярье и в центре России. Как и у многих на трассе, у него несколько специальностей — может и дизелистом работать, и шофером, и крановщиком. Сын Алеша, третьеклассник, с двух лет вместе с отцом путешествует. А дочь Даша и родилась на трассе — 20 августа 1982 года в Цивильске.
Как-то Сергей пожаловался мне: «Вот подрастет дочка и спросит меня: а что ты строишь, папа? Другие дома и заводы могут показать, а у меня труба, да и та под землю упрятана. Чистое поле после меня остается, хорошо, если с пшеницей, а то с лютиками-цветочками». И Сергей нахмурился.
А я задумался. Может быть, это и будет лучший ответ и подарок дочери — цветущие луга, щебет птиц над нивами. Я по крайней мере иного не знаю.
Юрий Пересунько
СТВОР У ЧЕРНОГО ГОЛЬЦА
Документальная повесть
Худ. В. Родин
Из летописи Колымской ГЭС
1935 год. Июнь. Инженер-гидротехник И. П. Морозов по заданию «Дальстроя» спустился по реке Бохапче и высадился вблизи нынешнего поселка гидростроителей — Синегорья. Начались работы по изысканию места для строительства гидроузла.
1936 год. Лето. В журнале «Колыма» опубликованы результаты изысканий. Предполагалось возвести 76-метровую плотину. Мощность станции — 50 тысяч киловатт, стоимость сооружения — 180 миллионов рублей. Поскольку ни одна строительная организация края не смогла взяться — за такую работу, строительство станции отложено до лучших времен.
1964 год. Июнь. Началась топографическая съемка гидроствора и промплощадки Колымской ГЭС.
Телеграмма, пришедшая в редакцию на мое имя, была короткой: «Прилетай тчк готовимся пуску».
И вот я в Магадане. До осенней непогодицы было еще далеко, над столицей колымского края висело казавшееся каким-то очень далеким солнце, и я уже подумывал было лететь в Синегорье самолетом, как вдруг погода резко переменилась, задул холодный, порывистый ветер, притащивший плотные клубы низких, тяжелых туч — на город лег занудливый, холодный дождь. Ждать у Охотского моря погоды не стоило, тем более что синоптики сами мучились, не имея возможности дать твердый прогноз на ближайшие два-три дня, и я решил добраться до Колымской ГЭС рейсовым автобусом, который теперь ходил по маршруту Магадан — Синегорье. Была и еще одна причина, подтолкнувшая меня к автобусной станции, — хотелось опять увидеть череду знакомых колымских гор.
Я не раз бывал на трассе, знаю ее если не лучше, то и не хуже многих шоферов, но всегда, в любое время года — зимой, весной, осенью или летом, — проезжая по ней, поражался бескрайности невысоких, с осыпающейся породой сопок, на которых каким-то чудом держатся худосочные лиственницы. Эта бесконечная гряда гор убаюкивает своей «монотонностью», и многие водители тяжелых машин, дабы не заснуть и не свалиться в пропасть, подвешивают в кабине котелок, чайник или что-нибудь гремучее.
Около Дебина автобус свернул с широкой Колымской трассы на узкую насыпную дорогу, и пассажиры, большей частью молодежь, начали подтаскивать вещи к выходу. Я почувствовал, как невольно засосало под ложечкой в предчувствии близкой встречи с Синегорьем, которое помню бог знает с каких пор.
Юрий Иосифович Фриштер, начальник «Колымагэсстроя», к моему счастью, был у себя и на правах давнего знакомого предложил:
— Может, пока в общежитии остановишься? Посмотришь, в каких условиях наши ребята теперь живут, а то, понимаешь, гостиница сейчас забита дальше некуда…
И вот я в большом пятиэтажном здании. Комендант определяет меня в однокомнатную благоустроенную квартиру. Кухня, ванная с горячей и холодной водой, паровое отопление, в холле телевизор. Могли ли первые строители Колымской ГЭС мечтать о таком?!
Я лег на широкую деревянную кровать, попытался было уснуть, решив отложить все визиты до утра, но сон почему-то не шел. Поворочался еще немного на кровати и, когда начало темнеть, вышел из общежития.
После многочасовой тряски в автобусе, когда уже не знаешь куда и ноги деть, особенно приятно пройтись пешком. Загребая ногами дорожную пыль, я побрел к Колыме. Хотелось как можно скорее увидеть гигантский муравейник котлована, почувствовать лихорадочный ритм огромной по своим масштабам стройки. Но у самой реки невольно свернул направо и пошел к приткнувшимся на берегу избушкам геологов, с которыми меня связывала давняя, крепкая дружба.
…Мы сидели за широким, обильно заставленным местными закусками столом и вспоминали наших товарищей, которые ходили в это время новыми маршрутами.
— О перекрытии будешь писать? — неожиданно спросил меня кто-то.
Я кивнул утвердительно.
— Брось, старик. Об этом сейчас все газеты напишут. А ты попробуй-ка написать о тех первых, кто пришел на Большие Колымские пороги и многих из которых теперь нет с нами.
