На суше и на море, 1985 - [10]
. — «Помните, мы все вместе решали вопрос о сокращении сроков изысканий на один год? Сегодня говорю вам с полной уверенностью: мы уменьшим эти сроки на два года».
Это было сказано в 1969 году, а тогда, в шестьдесят седьмом, когда он впервые увидел левый берег Колымы…
Когда Карпов впервые увидел левый берег Колымы, на котором предстояло вести бурильные работы, даже он, старейший изыскатель, поразился: за все годы изыскательских работ не видел более «замусоренного» и неудобного для бурильных работ места, чем эта сопка. Высотой в 120 метров от подошвы по вертикали, она пестрела проплешинами каменистой осыпи, в человеческий рост валунами, которые словно нарочно кто-то разбросал по всему склону. К тому же сопка, обрывисто спускающаяся к Колыме, почти до самой воды заросла лиственницами, которые надо было выкорчевывать вручную, потому что никакой трактор не мог туда забраться. Но, как говорится, глаза страшатся, а руки делают — и они начали кирками, аммонитом и лопатами расчищать площадки. Когда первая площадка была зачищена, встала другая задача: как на такую высоту поднять полуторатонные буровые станки. Вот тогда-то к Карпову и пришел капитан водометного катера Федор Петров, который притащил из Дебина баржу с оборудованием.
— Емельяныч, — начал он прямо с порога, — мы тут маленько с ребятами покумекали и вроде решили, как станок-то на сопку втащить.
Карпов с недоумением посмотрел на речника.
— Это как же?
— А очень просто. Правда, риск большой… — замялся Петров.
…Белесое северное солнце едва вызолотило вершины лиственниц на Черном Гольце и горе Избранной, между которыми несла свои воды более или менее спокойная в это время года река Колыма, а Петров со своими ребятами и бригадой бородатых бурильщиков, кормой развернув юркое суденышко, завел трос катерной лебедки за «мертвяк» и закрепил конец за раму, на которой была установлена махина станка. Когда все было готово, выжидающе посмотрел на Карпова.
«Давай», — махнул рукой тот.
Капитан, дал команду. И тут же взревел всеми своими лошадиными силами движок, трос натянулся, словно струна, в какую-то секунду показалось, что он не выдержит, лопнет, но вдруг станок качнулся и нехотя, набирая сантиметр за сантиметром, медленно пополз по склону вверх.
Николай Емельянович вздохнул облегченно и только сейчас вспомнил, что забыл накомарник в палатке. Облепившие его комары мешали сосредоточиться, от их укусов распухли и нестерпимо чесались шея, лицо, руки, но Карпов не мог заставить себя уйти отсюда хотя бы на минуту, боясь аварии.
Виток, еще виток. Казалось, что этим метрам не будет конца. Федор Петров, согнав на берег команду, стоял около лебедки и следил, как кольцо за кольцом наматывается на блок стальной трос. Отсюда, с катера, он не видел, что делалось на сопке: деревья и густой кедровый стланик скрывали буровой станок от глаз, но трос наматывался на блок, — значит, наверху все в порядке. Вдруг лебедка словно споткнулась, натужно взревела, капитан почувствовал, как мелкой дрожью забился катер и… медленно пополз кормой вверх. Петров заскользил по накренившейся палубе, чтобы не вывалиться за борт, ухватился за скобу. Почти повиснув на руках, он с ужасом видел, как его катерок медленно полз на берег. Вот уже вся корма на суше. Мощная струя водомета ударилась в монолит гранита и искрящимися холодными брызгами рассыпалась в воздухе, окатив капитана с ног до головы.
Когда почти на самой середине сопки полуторатонная махина станка уперлась в почти отвесную скалу, Николай Емельянович бросился к тросу, который звенел словно струна и готов был вот-вот лопнуть, схватил отжимное бревно и, рискуя каждую секунду жизнью, просунул его в какую-то расщелину между станком и скалой.
Теперь, когда Петров понял, что произошло, он мечтал об одном: чтобы выдержал двигатель, пока наверху не исправят положение. Сбавлять обороты было нельзя. Катер медленно зависал над Колымой, захлестывая гранитный монолит водяной струей, и казалось, что этому не будет конца, как вдруг Петров с ужасом увидел, как лопнула одна нить, вторая…
Николай Емельянович уперся грудью в бревно, на помощь ему бросился кто-то из буровиков, тяжелая рама бурстанка нехотя поддалась, выползла из мертвой точки, медленно поползла вверх.
Виток, еще виток. Сто двадцать метров от подножия сопки по вертикали. А сколько этих самых метров по склону? В тот день буровики считали сантиметры, которые казались им километрами.
Даже в пространный очерк-репортаж невозможно вместить все записи о больших и малых событиях, которые произошли за прошедшие годы на этой важнейшей стройке, но о начале нельзя не писать. Сейчас Синегорье превратилось в комфортабельный, уютный поселок с пятиэтажными домами, с прекрасным спортивным комплексом, которому может позавидовать любой город областного значения, со своим Домом культуры, кинотеатром «Комсомолец», с одной из лучших в Магаданской области школ, и все равно я вспоминаю 1971 год.
…В Пионерный, как тогда называлось будущее Синегорье, мы летели вдвоем с Кудрявцевым. Геодезист по профессии, он вбивал здесь первый колышек, и поэтому мне так важен был его рассказ.
