На суше и на море 1981 - [188]

Основной груз нашей группы любезно согласились взять со своим рейсом польские альпинисты, которые вели подготовку к штурму вершины в 1980 г. Чтобы не терять времени, наша четверка во главе с А. Овчинниковым ушла в базовый лагерь, расположенный у подножия Эвереста на высоте 5300 м. Мне было поручено отправить оставшийся груз с помощью носильщиков, и незнание непальского языка не помешало успешно справиться с этой проблемой. Часть грузов навьючили на яков, другую взяли на свои плечи носильщики. После пятидневного перехода по живописному ущелью прибыли в базовый лагерь.

Нас тепло встретили члены польской экспедиции, предоставили для жилья отдельный кемпинг, пригласили пообедать. Большинство из них отсутствовали. Они работали на маршруте, подготовляя его к решающему штурму.

Наша задача скромнее — ознакомиться лишь с подходами к вершине. 22 апреля мы преодолели коварный ледопад Кхумбу — сплошное нагромождение льда — и поднялись на высоту 6100, откуда увидели нашу мечту. До полудня осматриваем и фотографируем вероятные маршруты, а на следующий день после ночевки возвращаемся в базовый лагерь.

Здесь провели переговоры и заключили предварительные договоры на обеспечение экспедиции 1982 г. носильщиками и транспортом. Руководителем (сирдаром) шерпов согласился быть опытный высотник Пемба Норбу.

Разведка дала возможность выявить все сложности организации и проведения будущей экспедиции, проверить некоторые виды снаряжения, установить деловые отношения с официальными организациями Непала.

Следующие этапы подготовки продолжатся на Памире, где будут проведены сборы сильнейших альпинистов страны.

А еще через год — штурм Эвереста.

Борис Наконечный КАРПАТЫ ЗАЛЕЧИВАЮТ РАНЫ

— В Карпатах есть места, где были большие бои, а тут вот они прошли стороной, но деревья потом падали, падали… Ё-ё, так! То беда, когда надо было валить лес. Мы рубили как попало и где попало. Лбы побольше! Война пожгла много; там, на равнине, лес ждали: люди жили в землянках. Лес шел в долину, оттуда грузили эшелон за эшелоном, давай и давай! Ё-ё, так! Тогда в Карпатах много склонов стали голыми!..

Старые вырубки засажены. И не поросль поднялась уже — молодой лес; буки, ели — смереки вытянулись крепкие, дружно и весело. Два века они будут тянуться, пока станут сорокаметровыми гигантами, как сохранившиеся в заповеднике пралисы.

— А что такое пралисы? — спросил я у проводника.

— Как бы это сказать?..

Он подумал немного. Для гуцула это слово всегда было очень понятным, но мне надо было знать точное его значение. Проводник почувствовал это и старался найти подходящие слова.

— …Пралисы — то есть старые деревья… Очень старые деревья — два, три века — это они… Пралисы — то есть прадеды лесов. — Он ткнул посохом в ствол смереки в три обхвата, вернее, ткнул в густой зеленый мох, что покрывал кору.

Я потрогал его рукой — мох был мягким, немного влажным, но под ладонью угадывалась крепость дерева, крепкая, тугая древесина. «Прадед» стоял спокойный, стройный. «В середине нет гнили. Старый, но очень крепкий ствол», — подумал я.

Для разработки научных основ охраны окружающей среды необходимо знать закономерности географического распространения, формирования и функционирования природных экологических систем, прежде всего таких, в которых не проявилось влияние человека. Лучше всего этой цели служат заповедные природные территории.

Не так давно исполнилось 10 лет со дня организации Карпатского государственного заповедника. В этом заповеднике лесами покрыто 92 % общей площади, причем леса в возрасте более 100 лет занимают здесь больше 52 % территории.

Мы с проводником ходили и искали самые старые ели — смереки, редкие растения, следы диких животных.

Это был второй мой проводник. Я занимался фотографированием редких природных объектов для Украинского общества охраны природы, нужно было обойти побольше лесных кварталов. А у каждого из проводников здесь свой участок, и потому после обхода очередного проводник передавал меня своему коллеге — таков установленный порядок.

На перевале между Говерлярским и Черногорским лесничествами у конуса Говерлы местами лежало много снега, и ноги тонули в нем. Потом перевал остался позади, и третий проводник показал тропу к приюту «Брецкул». Спускаться было легко. На снегу виднелись отпечатки медвежьих лап. Внизу ждал патруль лесной охраны.

Проводник был из ближнего к заповеднику села Ворохта. Через плечо у него висела полевая сумка из добротной кожи; она как бы срослась с ним, ничуть не мешала подниматься по крутым склонам, перелезать через валежины. В сумке полголовки чеснока, краюшка хлеба, кусок сала, в другом отделении — полевой дневник.

Мы находили альпийские колокольчики, крокусы. Крокусы наступали на талый снег целыми отрядами; некоторые цветы, на вид хилые, появлялись прямо среди снега, и снег вокруг стебля подтаивал. Я опускался на колени и рассматривал их в видоискатель, а проводник доставал дневник, сосредоточенно обдумывал что-то, потом не спеша записывал. Вести фенологические наблюдения — одна из его обязанностей.

Мы поднимались из поймы реки Прут на полонину. Край полонины порос густым сочным конским щавелем. Было жарко. Граница участка шла по хребту Марыш. Отсюда хорошо видна вершина Говерлы, в другой стороне вырисовываются разбросанные по склону строения.