На суше и на море 1980 - [211]

Решил невдалеке набрать мелких ракушек для приманки. Я знал, что в том месте глубина 18–20 м. Она обычная для тренированного ныряльщика-подводника, но в тот день слишком частые нырки на 10–14 м измотали меня, а в воде я находился уже около восьми часов.

В момент, когда я коснулся грунта и определил глубину, появилось неотвратимое желание сделать глубокий вдох. Немедленно поднимаюсь. Но что такое? Я опять уперся руками в грунт. На глубине я потерял ориентацию, нарушилась работа вестибулярного аппарата. Я был на грани потери сознания, но все же сообразил. Рывком раскрыл разъем замка поясного груза. Сделал при этом непроизвольный выдох. Без грузов я устремился к свету и солнцу. Появилось ощущение, что мешают полумаска и дыхательная трубка. Я сорвал их с лица и оказался на поверхности спокойного моря. Сделал глубокий судорожный вдох. Перед глазами плыли желтые круги. У меня все же хватило сил перевернуться на спину, и тут я потерял сознание… Прошли долгие минуты забытья. И вот появилось ощущение, будто я просыпаюсь от тяжелого сна. Слух уловил слабый шелест. Я открыл отяжелевшие веки. Ко мне медленно возвращалась способность соображать. Тело колыхалось на легкой прибойной волне и касалось прибрежной гальки. Я находился на границе небольшого пляжа под обрывистым берегом. Мышцы. были «ватные». С трудом выбрался на берег и, уткнувшись лицом в гальку, снова провалился в забытье. Когда пришел в себя, солнце уже клонилось к закату.

Сколько же я пробыл без сознания, гонимый слабым ветерком к берегу?.. Мокрый гидрокостюм из пористой резины сыграл роль поплавка, поддерживавшего мое тело на поверхности моря. А морской ветерок около часа гнал меня к берегу. На этот раз фортуна была на моей стороне…

Когда я окончил эту историю, то посоветовал своим слушателям уходить под воду для наблюдений и морской охоты вдвоем. В критический момент товарищ выручит из беды. Это не трусость, а разумный расчет. Опыт приходит через ошибки, но они не должны быть трагичными.

Наступившее после моего рассказа молчание прервал Виктор Ханунов — мастер спорта по подводному плаванию, удачливый подводный охотник, мой многолетний коллега по сборной Краснодарского края. Он спросил, была ли у меня глубокая баротравма легких? Как это случилось?

Я не очень люблю вспоминать об этом. Но на этот раз пришлось рассказать.

Балтийское море 1957 г. не баловало нас хорошей погодой, но в июле выдались дни, пронизанные солнечным светом, когда береговые ветры приносили запах хвои и скошенных трав.

В один из таких дней группа водолазов-глубоководников выехала по тревоге на поиск мины, оставшейся со времен войны. Поисковые работы предстояли в зоне пляжа на небольшой глубине. Мы прибыли к месту погружений в утренние часы. Море было спокойно. Легкий береговой ветерок приносил прохладу.

Мы были молоды и полны сил… Первому под воду предстояло идти мне. За шутками при надевании снаряжения не заметили, как над горизонтом появилась темная туча, поднялся порывистый ветер, море стало серо-свинцовым, по нему пробежала мелкая рябь. Мы понимали, что с минуты на минуту сорвется шквал, но не вняли голосу благоразумия. Одетый в гидрокомбинезон, с аппаратом «ИСА-М-48» (индивидуальный спасательный аппарат Михайлова), с сигнальным концом и грузами на поясе я скрылся в мутных водах Балтики. С начала погружения во мне поселилось какое-то тревожное чувство. Оно мешало сосредоточиться на главном — поиске мины. Но это был не страх встречи с «рогатой смертью» или одиночества в желто-мутной воде. В учебном отряде меня научили побеждать страх и тоску пребывания под водой. Это было другое чувство. Но оно прошло. Я занялся работой. На моем сигнальном конце стоял неразговорчивый, но сообразительный водолаз Игорь Васильев. Здесь же находилась и остальная группа подводников, среди них Женя Левашев.

С ним мы не дружили. Мы были просто товарищами по службе. Он пришел на флот годом раньше меня и слыл уже не плохим подводником. Но этот крепкий, коренастый парень с какой-то загадочной улыбкой интересовал меня. Он любил водолазное дело, но увлекался не только им. И когда случилась со мной беда, Женя проявил твердость духа и хладнокровие (а ведь нам было всего по 19–20 лет). Прошли месяцы, я поправился от травмы. Наши отношения с ним стали доброжелательными, но в дружбу так и не переросли…

Итак, я продолжал поиск мины. Море постепенно начинало штормить. Работая на небольшой глубине, я уже ощущал волновое воздействие. И как это нередко бывает на Балтике, налетел сильный шквал. В прибрежном мелководье море закипело. Меня, как щепку, таскало по грунту. Одна из волн приподняла и с силой швырнула о дно. Я попытался принять удар на руки, чтобы защитить дыхательный мешок, но это не удалось. Руки попали на валун и соскользнули. Мрак. Потеря сознания. Это и была баротравма легких.

Игорь, стоявший на сигнале, почувствовал что-то неладное, запросил меня о самочувствии. Не получив ответа, повторил сигнал.

— Ребята, что-то случилось! — закричал Игорь. Стал выбирать сигнал. К нему на помощь подскочил Женя и остальные водолазы. Они с таким усердием тащили пострадавшего, что когда подняли из воды и отнесли на сухое место на берегу под соснами и разрезали снаряжение, то ужаснулись. Вся голова была в шишках и ссадинах, тонкий резиновый шлем не мог предохранить от ударов о камни. Руки, не защищенные перчатками, кровоточили. Но самое ужасное было то, что изо рта показалась кровавая пена и тонкие струйки крови по подбородку стекали на шею. На берегу лежал водолаз с тяжелой баротравмой легких. Все растерялись. Один Женя Левашев не утратил самообладания. Оказал первую помощь. Его распоряжения стали выполнять ребята. Их усердие не было напрасным. Я почувствовал соль на губах, жгучую боль в груди, удушье. Потом стал улавливать голоса друзей-водолазов и ощутил упругий морской ветер в лицо. В этот раз море оказалось сильнее меня, и мне почему-то было стыдно перед ребятами за свою беспомощность. Потом в рекомпрессионной камере я прошел первый курс лечения. Я находился в каком-то подавленном состоянии. Страшно, что я никогда больше не смогу погружаться под воду. Но молодость и постоянная поддержка друзей взяли свое. А стать настоящим водолазом-профессионалом помогла истинная любовь к морю.