На суше и на море, 1980. Фантастика - [4]

Джимми умер на следующий день в полдень.

До самой последней минуты он надеялся, что спасительная сыворотка будет найдена, но…

…Стоял прекрасный летний день. Пушистые кучевые облака плыли по лазурному небосводу, а на моих руках умирал в муках мой лучший друг.

Кто ответит за его гибель?! Кости создателей этого страшного оружия давно уже истлели в забытых всеми могилах, а вырвавшийся на свободу призрак прошлого уносит жизни людей, уже забывших страшное слово — «война»…

Над телом Джимми мы не произносили речей и не проливали слез. Мы сжимали кулаки, полные ожесточенной решимости биться до конца. На дне, в трюме судна, которое он обнаружил, уже работали десятки людей, поднимая на поверхность контейнеры со смертоносными ампулами.

После прощания с Джимми я тоже присоединился к исследователям страшного груза. Мы работали почти до утра, пока не убедились, что все контейнеры и ампулы, и даже осколки ампул, подняты на поверхность. Но «противоядия» не было…

Вечером к нам пришла Эва. От ее уверенности не осталось и следа. Она говорила о чем-то с Анной, но я вышел в соседнюю комнату и включил стереовизор… Смотрел на экран и думал.

Шел третий день, как я вернулся на остров. Третий день, как я заразился этой страшной болезнью. А у Анны — шестой… Значит, завтра у нее появятся язвы, а еще через два дня… Нет, об этом нельзя думать! Неужели современная наука не может победить вирус, созданный более чем сотню лет назад?! Но весь этот кошмар, возражал я себе, длится всего неделю! До этого никто не подозревал о том, что смертоносный вирус притаился в трюме затонувшего много лет назад корабля. Всего лишь пять дней прошло, как биологи поняли, с чем имеют дело… Это, конечно же, слишком малый срок…

Внезапно я почувствовал, что мне холодно. Раньше, занятый важным делом, я не чувствовал ни головной боли, ни озноба… Но время-то шло…

— Эва принесла хорошую весть, — сказала Анна, подойдя ко мне. — Биологи нащупали верный подход… Во всяком случае, они уже сейчас могут настолько повысить сопротивляемость организма, что новых жертв больше не будет. Эпидемия остановлена. Эва на себе испытала сыворотку. Теперь вирус ей не страшен… Правда тому, кто уже заболел, сыворотка не помогает… Эва уверяет, что через день-другой будет синтезирована новая сыворотка, — Анна с надеждой заглянула мне в глаза.

— Неужели ты сомневалась в этом?! — я постарался бодро улыбнуться…

Я не спал всю ночь, хотя предыдущие сутки провел на дне океана — помогал поднимать зловещие контейнеры. Вспомнились прожитые годы, и мне стало больно и досадно, что я не успел сделать многого. Если бы я знал, что мне отведен такой короткий срок!.. Что я могу сделать за оставшиеся шесть дней? К чему мучиться?

Алая полоска рассвета зажгла створки иллюминатора и осветила лицо Анны. Я вглядывался в родные черты, пока не увидел на левой щеке, ближе к уху, небольшое темное пятнышко. Приглядевшись, я вдруг понял, что это такое… Потом я разглядел еще одно пятнышко на шее. Оно уже гноилось и кровоточило…

…Проснулся я от шума дождя. Некоторое время бездумно смотрел в потолок, потом вдруг вспомнил все и вскочил с постели.

Меня слегка знобило, но я старался не обращать на это внимания. Анна сидела в соседней комнате перед иллюминатором и задумчиво смотрела на косые струи дождя. Заслышав звук моих шагов, она поспешно поправила не знакомую мне прическу. Обычно в домашней обстановке Анна затягивала свои роскошные густые волосы тугим узлом на затылке. Теперь же волосы были распущены вдоль плеч и прикрывали шею… К тому же подбородок закрывал высокий воротник свитера. Когда я вернулся с дежурства в биоотряде, нижнюю часть ее лица прикрывала марлевая повязка.

— Если так дальше пойдет, то завтра карантин снимут, — сообщил я, словно Анна, весь день проведшая у экрана информатора, могла не знать об этом. — Почти всем здоровым ввели сыворотку, и теперь эпидемия им не страшна…

Анна печально улыбнулась. «Я знаю, что ты еще хочешь сказать, — говорили ее глаза, — но лучше не надо».

И все-таки я продолжал сообщать ей новости оживленно и громко, словно не видел эту улыбку и эти глаза.

В конце концов Анна печально вздохнула и все с той же грустной улыбкой предложила ложиться спать…

…Всю эту кошмарную ночь мне снились изуродованные взрывами остовы жилых домов и окровавленные тела. Меня оглушали завывания сирен и разрывы бомб. Жертвы концлагерей и мутанты Хиросимы проходили передо мной, словно запечатленные в кадрах музейной кинохроники…

В горле пересохло, словно я два дня пробыл в пустыне без капли воды. Дышать было неимоверно трудно, я с трудом сдерживал кашель. На губах — соленый привкус крови. Лоб покрылся испариной. Несмотря на сильный жар, меня знобило. Я чувствовал бешеное пульсирование крови в висках. Каждый удар сердца сопровождался острой болью в затылке.

Сдавив дрожащими руками виски, превозмогая адскую боль, я открыл глаза. Анны не было. Встал с постели и с трудом включил свет. В глазах стоял красный туман. Голова кружилась, но боль в висках немного стихла, кровь отлила от воспаленного мозга…

На зеленом пластике стола четко выделялось белое пятно записки. Буквы прыгали перед глазами, но я заставил себя прочитать все до конца.