На суше и на море, 1974 - [17]
Спустились к Усойскому завалу. Это было грандиозное сооружение, сложенное каменными глыбами, часть которых превышала размеры двухэтажного дома. Глыбы громоздились хаотически. Некоторые из них качались, когда на них ступали, и тогда становилось не по себе. С внутренней стороны завала вода озера завихрилась воронками: здесь она просачивалась через пустоты завала. Точная дата его образования делала завал привлекательным объектом изучения для ботаников. Можно было провести детальную инвентаризацию флоры и установить, какие растения поселились здесь за 46 лет. Этим мы с Гурским и занялись. А Селиванов с Андреевым стали прокладывать теодолитный ход через завал. Оказалось, что самая низкая перевальная точка возвышается над озером на 40, а над внешним подножием завала на 210 метров. Значит, вода выбивалась из-под завала на 170 метров ниже озерного зеркала.
Когда мы спустились сюда, Гурский ахнул. Фронт выбивавшейся под огромным давлением воды достигал нескольких сотен метров, а восемь лет назад он был вдвое меньше. Вода выдавливалась в виде множества кипящих белых струй. Шум стоял невообразимый. А ниже разрозненные потоки сливались в единое русло Мургаба.
…День клонился к вечеру. Чтобы вернуться на метеостанцию, нужно было подняться на завал, пройти перевал Шадау и километров пятнадцать шагать по пологим осыпям. Добраться до темноты нечего было и думать. И тут у Гурского, который был мастером подобных импровизаций, неожиданно возник новый план. Он предложил не возвращаться уже пройденным путем, а двигаться вниз по Бартангу и вернуться в Хорог с другой стороны, сделав кольцо в двести километров. Селиванов и Андреев бурно поддержали идею. Ни они, ни Гурский до этого по Бартангу не ходили, а я ходил. Для меня этот маршрут уже не представлял особого интереса, и я настаивал на возвращении к озеру. Но их было трое. К тому же они не знали бартангских дорог, им необходим был мой опыт. Пришлось уступить. Еды у нас при экономном расходовании хватило бы еще на день. А там пойдут населенные пункты, не пропадем. Правда, не было спальных мешков, но ведь мы двигались вниз, к теплу…
Написали записку друзьям с метеостанции, отдали ее Мирали-беку, отдали ему треногу с теодолитом и велели возвращаться к заливу и ехать обратно в Хорог пройденным уже маршрутом. Сами же померзли ночку под завалом и с рассветом двинулись вниз по Мургабу, а потом по Бартангу. К вечеру впереди показалась стена Рошорвских даштов. Для меня круг замкнулся. Для моих спутников он замкнулся в Хороге через пять дней…
С тех пор прошли богатые событиями годы. Но я никогда не забуду моих трех путешествий на Сарез. Не забуду и лазурную тишину этого уникального озера, угрожающе нависшего над ущельем Мургаба-Бартанга. Впрочем, через год после нашего третьего похода эта тишина была нарушена: экспедиция Кирилла Владимировича Станюковича спустила на сарезскую воду моторно-парусный плот и положила на карту растительный покров этого района, не считающегося с тех пор малоизученным. Еще через несколько лет по Бартангскому ущелью пробили автомобильную дорогу. Другую дорогу по Кударе тянут к Рошорвским даштам. Овринговая экзотика уходит в область преданий.
…Осенью 1968 года в шести тысячах километров от Сарезского озера на экране кинотеатра я прочел свою записку, оставленную мной когда-то на берегу Мургаба перед каскадом. Бутылка с запиской провисела на одинокой иве 12 лет. В 1966 году я рассказал о ней начальнику кино экспедиции Андрею Вагину. Экспедиция собиралась осуществить идею Гурского и сплавиться на Сарез, но уже на более высоком техническом уровне. Вагин разыскал меня на Западном Памире, чтобы учесть наш опыт. И учел. Экспедиция обошла непроходимый каскад с помощью каравана, предусмотрительно посланного ей навстречу по долине Западного Пшарта, и благополучно доплыла на надувном понтоне до Сарезского озера. Был отснят интересный кинофильм. Моя записка послужила в документальном киносюжете своеобразной завязкой.
Вот, кажется, и все. Впрочем, нет… В 60-х годах мне доводилось подолгу летать над Сарезским озером на специальном самолете экспедиции. Сверху оно производило грандиозное впечатление. Но для былого очарования чего-то не хватало. Может быть, трудностей пути? Или молодости?
Об авторе
Агаханянц Окмир Егишевич. Родился в 1927 году в Ленинграде.
Окончил географический факультет Ленинградского педагогического института имени Герцена. Профессор биогеографии Минского педагогического института имени Горького, доктор географических наук. Автор 96 научных работ, в том числе шести монографий, а также научно-художественной книги «За растениями по горам Средней Азии», вышедшей в издательстве «Мысль» (1972 г.). В нашем сборнике выступает впервые. Сейчас работает над научно-популярной книгой по биогеографии.
Йорген Бич
СРЕДИ ПЕРВОБЫТНЫХ ЛЮДЕЙ
Фрагменты из книги «Улу — край земли»
Перевод с датского О. Козловой
Заставка Б. Даля
