На суше и на море, 1969. Фантастика - [12]
— Да-а, — только и мог протянуть я, пораженный всем услышанным. — А ведь схема-то простая, — и я указал на кольца с хлебными шариками.
— Иначе и быть не может, — мягко улыбнулся мой собеседник. — Все сложное создается из простого. Кстати, хлебные шарики, то есть электрические заряды, можно представить себе расположенными зеркально. — Сказав это, физик поменял местами белые и черные шарики. — Тогда мы будем иметь дело с античастицей — с антипротоном вместо протона и позитроном вместо электрона. Может быть, когда-нибудь люди додумаются до того, чтобы получать энергию от соединения таких зеркальных частиц, которое сопровождается выделением энергии.
В те времена, к которым относится наш разговор с физиком-лейтенантом, мало кто думал об использовании ядерной энергии, а он смотрел намного вперед:
— Можно представить себе Вселенную как вакуум, заполненный материальной субстанцией.
— Что же она собой представляет?
— Слипшиеся после аннигиляции микрочастицы. Вероятно, одним из главных законов природы надо признать всеобщий ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ. В природе ничто не уничтожается. Если вакуум образовался в результате аннигиляции зеркально-противоположных микрочастиц, то они, отдав в пространство энергию аннигиляции, ОТНЮДЬ НЕ ИСЧЕЗЛИ. Они существуют, но в слипшемся виде, когда электрические заряды на внешних и внутренних кольцах полностью нейтрализуют и компенсируют друг друга. Их масса, как мера вещества, находится в скрытом виде и ощутится лишь после проявления ими электромагнитных свойств. А до этого они ничем себя не обнаруживают, ничем, кроме передачи со скоростью света электромагнитных колебаний.
— Прежде это называли эфиром. Этаким веществом без массы.
— Вот именно. Вакуум, в котором, казалось бы, ничего нет, на самом деле вполне веществен. Вот почему правомерно говорить о его механических свойствах: о полном отсутствии плотности и одновременно упругости «сверхтвердого тела».
— Знаете что, лейтенант. Меня поражает не столько стройность картины, которую вы рисуете, сколько согласие вашей теории с опытом. Почему же этого не знают физики?
— Я просто не успел никому сказать о своих мыслях, не показывал результатов. — И мой собеседник с улыбкой посмотрел на исписанную цифрами доску стола. — Дело в том, что я здесь… в фронтовых условиях продолжаю разрабатывать свою теорию.
Я с удивлением посмотрел на маленького тихого лейтенанта. Он нисколько не походил на Эйнштейна, но то, что он говорил, мне казалось не менее значимым, чем даже теория относительности.
— А как же Эйнштейн? — спросил я.
— С ним тоже полное совпадение, — сказал лейтенант. — Его теория относительности войдет составной частью в более общую теорию, которую мне хотелось бы создать, основываясь на мечте того же Эйнштейна о едином поле. Поле получается действительно единым в разных своих выражениях: и магнитное, и электрическое, и инерционное, и даже гравитационное. Все вытекает вот из этой модели, — и лейтенант постучал по кольцам с хлебными шариками. — Но и эта будущая теория станет лишь частью еще более общей теории вакуума.
Я посмотрел на оживленное лицо лейтенанта, потом на его нехитрое «наглядное пособие».
И тут вбежал связной, совсем еще мальчик, с круглыми глазами, в нахлобученной на лоб пилотке.
Немцы начали танковую атаку.
Я почему-то подумал об Архимеде, который что-то чертил на песке, когда в его родной город ворвались вражеские воины. Римлянин, не желая ждать, пока «безумец» закончит свои вычисления, убил его.
Мы с лейтенантом поспешили на свои места.
С моего наблюдательного пункта был виден только холмик, за которым укрылась противотанковая батарея лейтенанта Ильина.
Керченский полуостров — голая бугристая степь. С вершины холма можно было разглядеть нефтяные баки на окраине Феодосии. Нигде не было ни кустика, ни дерева. Солдаты вгрызались в землю, используя каждую складку местности.
Немецкие танки грозно спускались с пологого холма.
Батарея Ильина открыла огонь. Головной танк остановился. Из него повалил клубами, стелясь над землей, черный дым.
Остальные танки, обнаружив теперь противотанковые пушки, ринулись на них, стреляя из орудий.
Запылал второй танк. Еще один остановился с поврежденными гусеницами. Я не знал, что делается у Ильина, но видел, что через холм к нему переваливают два вражеских танка. Они сомнут батарею гусеницами! Уцелеет ли мой физик?
И тут сухопутная торпеда, похожая на крохотную танкетку, выпрыгнула из канонира и устремилась к первому танку, круто взбираясь на холм.
Из танка заметили ее, но, вероятно, не поняли, что это такое. На всякий случай дали по ней очередь из пулемета. Должно быть, пули накоротко замкнули обмотку одного из электромоторов. Другой продолжал работать, и танкетка побежала по дуге, обходя танк.
Тогда вылетела вторая торпеда, управляемая Печниковым. Танк был слишком близко от нее, чтобы увернуться. Фонтан огня и дыма с грохотом метнулся как-то вбок. Когда дым рассеялся, мы увидели, что у танка разворочена броня.
