На суше и на море, 1964. Фантастика - [44]

— Молчите! — крикнула Рики. — Больше ни слова!

Мэси умолк. Они спустились с последнего холма и миновали вход в рудник — громадный тоннель, врезавшийся прямо в гору и сверкавший двойными рядами огней в штольнях. Они почти дошли до поселка, когда Рики спросила слабым голосом:

— На самом деле все так плохо?

— Очень, — ответил Мэси. — Мы сейчас в тех условиях, которые наступят там через двести дней. С самого начала мы могли получать лишь пятую часть того количества энергии, которая считается на Лэни II минимумом для одной решетки.

— Дальше! — вызывающе бросила Рики, стиснув зубы.

— Ионизация на Лэни III упала на десять процентов, — сказал Мэси. — Это означает, что напряжение слоя тоже упало — однако больше чем на десять процентов, намного больше. И сопротивление слоя растет. Очень сильно растет. Самое большее, что они могут добыть у себя на одну решетку, это столько энергии, сколько мы получаем сейчас.

Они подошли к поселку. Мэси почему-то бросилось в глаза, что к ячейке, где находился кабинет Хэндона, вели чистые ото льда ступеньки: все пешеходные дорожки и ступени обогревались.

Рики нетерпеливо потребовала:

— Вы должны объяснить мне все до конца!

Мэси мрачно ответил:

— Вывод из всего, что я говорил, может быть только один: одна решетка не сможет обогреть три квадратные мили. Около одной трети этого — пожалуй, вернее. Но…

— Не может быть! — сказала Рики, задыхаясь от волнения. — Ну скажите же, что это неправда! Сколько может обогреть одна решетка?

Мэси не ответил.

Внутренняя дверь холодной камеры скользнула в сторону. Хэндон сидел за столом бледнее обычного, слушая хаос звуков, исходящих из рупора.

Он с отчаянием взглянул на Мэси.

— Вам уже известно? — глухо спросил он. — Они надеются спасти половину населения планеты. Во всяком случае, всех детей…

— Они не смогут этого сделать, — ожесточенно сказала Рики.

— Лучше расшифруй новые передачи, — вяло ответил ей брат. — Мы должны знать все, что они передают.

Рики вышла из кабинета. С трудом снимая меховую одежду, Мэси заметил:

— Остальные колонисты еще ничего не знают, по крайней мере оператор решетки.

— Мы вывесим текст передач на доску для объявлений, — сказал Хэндон. — Но мне не хотелось бы, чтобы колонисты знали обо всем. Мало радости жить здесь, зная это. Я… я еще не убежден, говорить им или нет.

— Колонисты должны знать всю правду! — настаивал Мэси. — Вы же собираетесь отдавать определенные приказы, и вашим людям необходимо знать, почему они должны быть выполнены.

Хэндон, казалось, потерял всякую надежду.

— А какой прок что-нибудь предпринимать?

Увидев, что Мэси вздрогнул, он добавил взволнованно:

— В самом деле, что толку? У вас-то все благополучно. Корабль Службы придет за вами, и в этом не будет ничего неправильного или дурного — ведь вы закончили свою работу!

Мэси что-то смущенно пробормотал.

— У нас нет никакого шанса выжить, — продолжал Хэндон, — и вы как раз один из немногих, кто это прекрасно понимает! Я высчитал дальнейшее движение кривой солнечной константы, исходя из цифр, которые нам прислали с родной планеты. Здесь не будет кислорода: он вымерзнет. Мы ведь не готовились к этому и не сможем создать необходимое оборудование. И нам неоткуда его получить! Две тысячи дней с максимально холодной температурой на родной планете — шесть земных лет! А громадные запасы холода в замерзших океанах и ледниках? Одним словом, пройдет не менее двадцати лет, прежде чем здесь установится нормальная температура. Так вот, я вас спрашиваю, есть хоть малейший шанс попытаться как-нибудь просуществовать в течение этих двадцати лет?

Мэси раздраженно ответил:

— Не будьте идиотом! Разве вам не известно, что на этой планете есть превосходно оборудованная исследовательская станция? На вашей родной планете холод наступит еще через двести дней, и они могут испробовать все средства. Если мы ничего не придумаем, разве они не смогут сделать что-нибудь там?

— Можете ли вы назвать мне хоть что-нибудь, заслуживающее внимание? — резко спросил Хэндон.

— Да! — твердо ответил Мэси. — Нужно, чтобы выключили наружные обогреватели пешеходных тропинок и ступеней. Я хочу спасти это тепло!

Хэндон спросил безо всякого интереса:

— И когда вы сбережете это тепло, что вы будете с ним делать?

— Упрячу его под землю, чтобы оно пригодилось, когда потребуется! — гневно ответил Мэси. — Я хочу хранить его в руднике! Я хочу заставить работать в шахте каждый нагревательный прибор! Нагревать скалы! Я хочу превратить в тепло каждый ватт, который мы вытянем из посадочной решетки, поместить его в гору, пока мы еще можем получать энергию. Я хочу, чтобы тепло проникло в самую глубину рудника! Конечно, мы много при этом потеряем. Ведь шахта — не аккумулятор. Но так или иначе, это какой-то выход.

Хэндон задумался. Затем, немного оживившись, поднял голову.

— Вы знаете, а ведь это мысль. Там, на нашей планете, однажды открыли купольное месторождение сланцевого масла в районе ледников. Строить шахту было неэкономично. Тогда опустили нагреватели в буровые скважины и разогрели все месторождение. Раскаленные нефтяные пары выходили через буровые скважины, а затем конденсировались. Так получили весь сланец без остатка, не трогая самого месторождения. Кажется… сланец оставался горячим много лет. Фермеры навезли туда почвы и снимали урожай прямо с ледников. Так же можно было бы сохранить теплоту и сейчас.