На станции Свободный - [3]

…Выйдя из кабинета Жениного отца с пылающим, словно от пощечины, лицом, он сразу же столкнулся с ее матерью, которая, видно, зная, какой состоялся разговор в кабинете мужа, подошла к нему.

— Не обращайте внимания, Андрей. Я ваш союзник. Женя будет ждать вас. А мой муж… Вы знаете его положение. Ладно, не будем об этом, — махнула она рукой, а потом, подойдя к Андрею вплотную, тихо добавила: — По-моему, он боится… того же. Понимаете?

— Да, — кивнул он. — Но я больше не буду заходить к вам. И звонить. Пусть Женя сама…

— Конечно, конечно, — поспешно сказала она. — Я скажу ей.

В тот же вечер, только очень поздно, Женя примчалась к нему домой.

— И ты отказался от меня? А меня спросил? — набросилась она на него с порога. — Выходит, я для тебя ничего не значу?!

— Я не отказался… Просто я не смогу к тебе заходить.

— Глупость! Будешь заходить! Я взрослая! И никто, никто не может помешать быть нам вместе. Понимаешь — никто! Хочешь, я останусь сегодня у тебя? — вдруг спросила она, охватив его шею руками. — Хочешь? Я ничего не боюсь! Хочешь? шептала она горячо. — Только не трусь. Я же не боюсь!

— Но мать… Сейчас должна прийти мама… — бормотал он, отстраняясь от прижавшейся к нему Жени.

И неизвестно, что случилось бы, не возвратись его мать из гостей. Но до сих пор не забываются расширенные Женины глаза с безумными искорками, ее полураскрытый рот, сумасшедшие слова, и заходится сердце при мысли, что вот такой же может быть она перед кем-нибудь другим…

— Летом я буду в Москве, — сказала тем временем Надя. — Мы с папой каждое лето ездим. Он у меня коренной москвич, но вот уже десять лет мы на Дальнем Востоке. Он не хочет жить в Москве, говорит, что за два месяца отпуска он берет от нее больше, чем брал за годы, которые жил там. И верно, мы ходим во все театры, во все музеи… Хотите, Андрей, я зайду к вашей девушке и скажу, что нехорошо не писать письма человеку, который…

— …который в суровых армейских буднях, не жалея сил и в поте лица… подхватил Погост, и все рассмеялись.

— К Жене заходить не надо, а вот если бы вы были так добры и зашли к моей матери…

— С удовольствием, — быстро согласилась Надя.

— Мама очень одинока, у нас мало знакомых, и…

— О чем говорить? Зайду обязательно, — прервала его Надя.

— А может, Надюша, — начал Погост с улыбкой, — вы разрешите моему юному другу писать вам? И к чер-р-рту тогда всяких московских девиц, которые там, в свете неоновых реклам…

— Если Андрей этого захочет, пусть… пишет, — немного смутилась она.

— Еще бы ему не захотеть! — расхохотался Погост и хлопнул Андрея по плечу. — Разве не видите, он умирает от счастья.

Тут смутился и Андрей, пробормотав:

— Ну, если вы разрешаете, если можно… я буду писать.

— Ну вот и лады! — воскликнул Погост. — Благодарите старого Погоста, а то вы сами что-то робковаты для столичного юноши.

Надя заинтересовалась фамилией Погоста, ведь погост — это кладбище, откуда же произошла фамилия? Погост что-то объяснял, а она заявила, что, несмотря на такую фамилию, в нем нет ничего кладбищенского, а наоборот, он очень веселый человек.

Андрей участия в разговоре не принимал, он смотрел на Надю и вдруг поймал себя на желании поцеловать девушку. Она заметила его взгляд, что-то, видно, почувствовала и смущенно замолкла. Андрею стало неудобно, ему показалось, что девушка угадала его желание.

— Я пойду покурю, — поднялся он.

В тамбуре он неспешно курил, растягивая время, почему-то решив, что Надя придет сюда и они тогда поговорят без свидетелей, но она не пришла… А чего это он подумал, что она должна прийти? Ведь был просто легкий треп, начатый Погостом, и, разумеется, в шутку она сказала и о переписке, и о том, что навестит его мать, а он принял все это всерьез, ну не глупо ли? Его предположение подтвердилось, когда, возвращаясь, он услышал веселые голоса и смех Нади: наверно, Погост опять острил насчет него, Андрея. Он нахмурился и сел на свое место.

— Я рассказывал Наде о нашем знаменитом капитане Иванове, — сказал Погост. — Так что не думайте, что мы перемывали ваши косточки, — добавил, улыбнувшись.

Андрей тоже улыбнулся — капитан Иванов стоил рассказа…

…Когда они с Погостом сошли с поезда на платформе "77 км", поразились дикости и пустынности: река, сопки, тишина и безлюдье. Лишь двое лейтенантов слезли тут и направились в сторону моста, а на платформе около кассы стоял какой-то пожилой капитан, которого они и решили спросить, как пройти на путевую точку.

— Разрешите обратиться, товарищ капитан? — вытянулся Андрей.

Капитан повернулся. Был он грузен, плохо затянутый широкий ремень висел на выпирающем животе, лицо обрюзглое. Он недовольно взглянул на них.

— Чего вам?

— Как пройти на путевую точку, товарищ капитан?

— А, понятно. Ко мне, значит. Мостовые мастера?

— Так точно! — гаркнул Андрей, и капитан поморщился.

— Документики, пожалуйста… — просматривая документы, приговаривал капитан. — Ну-с, пойдемте.

Они пошли от платформы к виднеющимся недалеко путевым домикам. Пройдя немного, капитан вдруг спросил:

— Как вы до женского полу? Охочи или не очень?

От неожиданности вопроса смутился не только Андрей, но и Погост недоуменно пожал плечами, пробормотав: