На сопках Манчжурии - [38]

Целые сутки понадобилось Линь Бао для скрытой переправы части своих сил на противоположный берег. Соглядатаи, отправленные генералом в город донесли, что русские не ожидают удара с противоположного берега Сунгари. В Затоне находятся лишь полицейские и военные патрули, а численность охраны моста составляет тридцать человек.

Второй штурм Харбина был предпринят рано утром четвертого апреля и развивался очень удачно. Под покровом темноты китайцы смогли незаметно приблизиться к русским постам и атаковали их. Малочисленность караульных и внезапное нападение позволило китайцам одержать легкую победу. В течение получаса весь левобережный Харбин был захвачен ими, но сразу вслед за этим, продвижение к мосту было приостановлено.

Начался банальный грабеж домов, который было трудно остановить, так как вместе с солдатами, господа офицеры принимали самое активное участие в этом процессе. Не брезговали ничем, ни глинобитной китайской фанзой, ни покосившейся хатой, ни каменным домом зажиточного купца.

Лишь один Комаци был не подвержен этой пагубной заразе обогащения. С саблей в одной руке и пистолетом в другой, он метался среди солдат, пытаясь заставить их идти к мосту. С его клинка обильно капала кровь тех солдат, что майор зарубил, наводя дисциплину в солдатских рядах.

Один раз возле его уха просвистела выпущенная из винтовки пуля, но японец был не из робкого десятка и сумел довести дело до победного конца. Потеряв около получаса, с заброшенными за спину трофеями, подгоняемые Комаци солдаты, двинулись к мосту.

Шпионы не обманули генерала Линь Бао, говоря о численности мостовой охраны. Тридцать пограничников — это было всё, что мог выделить Зайончковский для прикрытия моста через Сунгари. Остальные силы были брошены на защиту южных окраин города.

Обнаружив присутствие врага в Затоне, пограничники немедленно сообщили об этом в штаб и заняли оборону. Приказ у них был только один — «держаться до последнего человека» и они были готовы исполнить его.

С хмурой ненавистью смотрели они как темные массы китайской пехоты, приближались к ним. Одного взгляда было достаточно пограничникам, чтобы понять безысходность их положения, но никто из них не сдвинулся с места, крепко сжимая винтовочное ложе.

Уже раздавались одиночные выстрелы тех, кто спешил поскорее расстрелять свой запас патронов, а затем вступить в рукопашную схватку с врагом. Уже рухнули на землю сраженные пулями враги, место которых в цепи немедленно занимали другие.

Мало кто из защитников моста расслышал пушечный выстрел, однако протяжный свист снаряда, что прилетел с правого берега Сунгари, был хорошо слышан. Перелетев через холодные воды реки, он разорвался в двадцати шагах от передних цепей китайцев, вызвав среди них сильный переполох.

И защитники моста, и нападавшие застыли в напряжении, ожидая дальнейшего развития событий, и они не заставили себя долго ждать. Второй снаряд упал ещё дальше от моста, а третий разметал замершие ряды неприятельской пехоты. Прошло ещё немного времени и с противоположной стороны раздалось громкое «Ура!», которое дружно подхватили разом ожившие пограничники.

С жадностью получившего вторую жизнь человека смотрели они на противоположный конец моста. Там натружено пыхтящий паровоз, вытолкнул открытую платформу, густо заполненную одетыми в серые шинели солдатами.

Расположившись за мешками с песком, они открыли стрельбу по вражеским солдатам, стремясь не столько нанести им урон, сколько напугать и заставить отступить. Вскоре к их звонкой перекличке присоединился пулеметный стрекот, но не он был важен в этот момент.

Сразу за паровозом находились сразу две открытых платформы, на которых располагались четыре орудия. Именно их громкий бас исполнял главную арию этой схватки. Едва только орудия миновали решетчатые арки моста и оказались на открытом пространстве, раздался оглушительный грохот, и в сторону врага визгливо устремились заряды шрапнели.

Поезд ещё не покинул последний мостовой прогон, а китайцы уже дружно бежали к Затону, спасаясь от грохочущей смерти, и никто и ничто не могло их удержать. Главный вдохновитель атаки майор Комаци, был ранен в живот осколком снаряда и, выронив саблю, беспомощно лежа на земле, судорожно зажимал рану руками. Напрасно он кричал солдатам, чтобы те подняли его и отнесли к доктору. Бегущие солдаты лишь бесцеремонно толкали его ногами, разом утратив страх перед ранее грозным самураем. Для них сейчас было важнее спасти свои жизни и успеть завершить то, от чего их оторвал господин советник.

Пушки ещё дважды громыхнули вслед бегущему противнику, ставя окончательную и бесповоротную точку в сражении за мост. Высыпавшая из теплушек пехота, в одно мгновение перемешалась с пограничниками. Началось спонтанное братание товарищей по оружию, защитников и спасителей.

Это была та самая помощь Харбину, обещанная Зайончковскому комендантом Владивостока. Не дожидаясь подхода казачьих соединений Калмыкова и Семенова, Кашин самовольно оголил арсенал города и, погрузив на платформы батарею шестидюймовых пушек, отправил их в Харбин вместе с тремя ротами солдат.