На сопках Манчжурии - [36]

— Вы не представляете, как я вас рад видеть, Гаша, — радостно заговорил офицер, оказавшись с глазу на глаз с Аглаей. — Ради этого, честно говоря, и пулю получить не жалко.

— Ах, что вы говорите, Костя, как можно. Ведь война это так ужасно, — горячо воскликнула девушка.

— Да, вы правы, война жестокая штука, но не будь этой раны, неизвестно как скоро я бы вас встретил, — не согласился с ней Рокоссовский.

— Скажите, Костя. Что будет с нами со всеми!? Харбин сдадут, да? Об этом так много говорят вокруг. Скажите правду, я вас прошу! — с испугом в душе спросила Аглая, непроизвольно схватив собеседника за руку.

— Успокойтесь, милая Гаша. Пока у генерала Зайончковского есть заамурские пограничники, город не сдадут. За это я вам ручаюсь точно! — заверил девушку Рокоссовский, нежно накрыв ладонь собеседницы своей ладонью.

— Правда!? Спасибо вам большое! — тревожные морщины разом покинули девичье чело. От радости Аглая стремительно поцеловала собеседника в щеку, и тут же устыдившись своего поступка, виновато потупила глаза.

— Можете об этом смело рассказать всем. Харбин останется русским городом. Вам наверно пора, да и меня ждут дела. Где я смогу найти вас при следующем визите? — поспешил на выручку своей собеседнице Константин.

— Гимназия мне сняла квартиру на Гиринской 16, рядом с клиникой доктора Казимбека, но последнее время я ночую здесь. Очень много работы.

— Надеюсь, что скоро увижу вас вновь. Честь имею. — Рокоссовский, галантно поцеловав руку Аглаи и молодецки козырнув, покинул гимназию.

Браво заверяя девушку о том, что город не сдадут, Константин ничего не знал об истинном положении вещей, которое было не столь радужным, как ему казалось. По непонятным причинам, поддержка, обещанная Зайончковскому Москвой, запаздывала.

Получив приказ о выдвижении на Харбин, бригада подполковника Шаповалова никак не могла покинуть Читу, безнадежно застряв в ней. Сначала её одолевали внезапно обнаружившиеся поломки машин, а когда они были устранены, железнодорожники никак не могли обеспечить бригаду необходимым подвижным составом. Дни стремительно летели один за другим, но воз оставался на том же месте.

Ничуть не лучше обстояло дело с казачьими частями. И им тоже управление Приморской дороги отказало в подвижном составе для переброски во Владивосток, а оттуда в Харбин. В результате этого, казаки были вынуждены самостоятельно двигаться к месту своего сбора. Командовавший ими атаман Семенов просил Москву дать разрешение на переход границы и совершения марш-броска на Харбин напрямую, но такого приказа не последовало. Господа дипломаты убедили президента в политической опасности подобного шага. Таким образом, Харбин остался один на один перед лицом смертельной угрозы.

Возглавившему всего полгода назад министерство железнодорожных путей Дзержинскому было довольно трудно судить, что привело к срыву военных планов республики, чиновничье головотяпство, или за этим всем стояла вражеская воля. Обе версии имели право на свое существование, но от этого зажатому в китайские тиски Харбину, легче не становилось.

Стремясь выправить положение, Дзержинский направился в Читу, чтобы на месте разобраться в случившемся. О том, что последуют очень жесткие выводы, говорили телеграммы, которые министр отправил в Читу, Хабаровск и Владивосток. В них Феликс Эдмундович приказывал начальникам железной дороги, под личную ответственность в кратчайший срок устранить возникшие трудности и обеспечить идущим на Харбин воинским частям, «зеленый свет». Виновные в неисполнении этого распоряжения будут привлечены к ответственности по законам военного времени, которые вводились на станциях Забайкалья и Приморья согласно специальному президентскому указу.

Подобные действия министра вызвали серьезную панику в рядах руководства железной дороги, но время было безвозвратно упущено. Вражеские полчища уже стояли на пороге Харбина, и спасти город могла только отчаянная храбрость его защитников или обыкновенное чудо. Однако, поскольку сотворение чудес было вне ведомства генерала Зайончковского, оставалось уповать на заамурских пограничников стянутых со всех участков КВЖД и скромный харбинский гарнизон.

Каждое утро, Андрей Медардович принимал доклад своего начальника штаба полковника Чумакова с надеждой услышать хорошие вести, но они постоянно задерживались. Уже по тому, как ровно в восемь часов, открывалась дверь кабинета, генерал знал, какой доклад ему ждать от своего подчиненного.

Предчувствие не обмануло командующего и двадцать девятого марта. Достаточно было одного взгляда, на хмурого и плохо выспавшегося полковника, чтобы понять — долгожданная подмога вновь откладывается.

— Мало чем хорошим могу вас обрадовать, Андрей Медардович. За прошедшую ночь, никаких сообщений, способных существенно изменить наше положение, не поступало. Бригада Шаповалова по-прежнему находится в Чите, а казачьи соединения на полпути к Владивостоку. Согласно последним телеграммам их там уже ждут эшелоны для переброски, но когда они прибудут, никто сказать толком не может. К положительным новостям можно отнести сегодняшний снег, который явно затруднит дорогу китайцам, а также сообщение от коменданта Владивостока полковника Кашина. Он клятвенно уверяет, что в самое ближайшее время отправит нам эшелон с помощью, но до её прибытия ещё нужно дожить, — сдержанно доложил начштаба, но к его удивлению, привычного раздражения в адрес тыловых чинуш от командующего не последовало.