На службе зла - [17]

Его трясло; он сорвал с себя камуфляжную куртку и вывернул наизнанку. Выбрасывать ее в мусорный бак никак нельзя: за подкладкой спрятаны ножи. В очередной раз юркнув за угол, он бросился бежать.

10

With no love, from the past.

Blue Öyster Cult. «Shadow of California»[18]

Из-за непрерывного потока транспорта Страйк не смог сразу перейти Тотнэм-Корт-роуд; оставалось только ждать, всматриваясь в толпу прохожих на противоположном тротуаре. Наконец он пересек проезжую часть и заглянул в окно японского кафе, но не увидел камуфляжной куртки. Ни один из посетителей, одетых в рубашки и футболки, ни ростом, ни телосложением не напоминал того типа в солнцезащитных очках. У Страйка в кармане куртки дрогнул мобильник. Пришло сообщение от Робин:

Спокойно.

Ухмыльнувшись, Страйк помахал на прощание окнам «Корта» и направился в сторону метро.

Возможно, Робин права: зря он так дергается. Какова вероятность того, что псих, приславший эту ногу, будет в открытую следить за Робин? И все же пристальный взгляд того громилы в камуфляжной куртке вызывал определенные подозрения, как и его темные очки: на улице не так уж и солнечно. Случайно ли он исчез как раз в тот миг, когда оказался вне поля зрения Страйка? Беда в том, что воспоминания сыщика о внешности троих интересовавших его сейчас людей были, по сути, бесполезны: ведь он не видел Брокбэнка уже восемь лет, Лэйнга – девять, а Уиттекера – целых шестнадцать. Любой из них мог за это время набрать или сбросить вес, полысеть, отрастить бороду или усы, стать инвалидом или накачать мышцы. Сам Страйк со времени знакомства с ними успел лишиться ноги. Единственное, чего не замаскируешь, – это рост. Все трое субъектов, не дававших покоя Страйку, были ростом как минимум выше среднего, и Камуфляж вполне отвечал такому описанию.

Вблизи станции метро «Тотнэм-Корт-роуд» у Страйка в кармане завибрировал телефон; звонил, к счастью, Грэм Хардэйкр. Отойдя в сторону, чтобы не мешать прохожим, Страйк ответил на звонок.

– Здорóво, – послышался голос его бывшего сослуживца, – как дела, старина? Слышал, тебе присылают отрезанные конечности?

– Я так понимаю, ты сейчас не в Германии? – отозвался Страйк.

– В Эдинбурге, уж полтора месяца. Недавно вот прочитал о тебе в «Скотсмене».

У Отдела специальных расследований Королевской военной полиции был филиал в Эдинбургском замке: тридцать пятый отдел. Назначение туда считалось престижным.

– Харди, дело есть, – сказал Страйк. – Требуется кое-какая инфа. Ноэла Брокбэнка помнишь?

– Забудешь такого, как же. Седьмая бронетанковая, если память мне не изменяет?

– Ага, он самый. Второй – Дональд Лэйнг. Я его знал еще до знакомства с тобой. Он из Королевского собственного пограничного полка. Мы с ним на Кипре служили.

– Вернусь в контору – сделаю все, что смогу, дружище. Я сейчас в чистом поле стою.

Беседу об общих знакомых прервал усилившийся в час пик шум транспорта. Хардэйкр пообещал перезвонить, когда наведет справки в военном архиве, и Страйк спустился в метро. Через полчаса он вышел на станции «Уайтчепел» и обнаружил эсэмэску от человека, с которым у него была назначена встреча:

Приболел отбой перезвоню.

Очень досадно и не вовремя, но совершенно не удивительно.

Учитывая, что у Страйка не было ни партии наркотиков, ни толстой пачки немеченых банкнот, ни намерения кого-то припугнуть или избить, Штырь и так оказал ему большое уважение, когда соизволил назначить дату и место встречи.

Страйк провел целый день на ногах, культя нещадно ныла, но у метро присесть было негде. Он прислонился к желтой кирпичной стене у входа и набрал номер Штыря.

– Ну чё тебе, Бунзен?

Как возникло прозвище Штырь, Страйк уже забыл и понятия не имел, почему Штырь называет его самого Бунзеном. Они познакомились, когда им было по семнадцать, но их отношения, хотя и довольно тесные, мало походили на обычную подростковую дружбу. По сути, это была не дружба в привычном понимании, а скорее вынужденное братство. Страйк был уверен, что Штырь в случае чего станет оплакивать его смерть, но не сомневался также, что, останься Штырь один на один с его трупом, он приберет к рукам все, что найдет ценного. И при этом будет считать, что где-то на небесах Страйк только радуется, видя, как его бумажник перекочевывает к нему, Штырю, а не к какому-нибудь проходимцу.

– Занят, Штырь? – Страйк закурил.

– Да, Бунзен. Сегодня никак. А чё те приспичило?

– Я Уиттекера ищу.

– Разобраться с ним хочешь?

Перемена в голосе Штыря встревожила бы любого, забудь он, кто такой Штырь и чем занимается. Для него и его братвы единственным верным способом прекратить вражду было убийство, и, как следствие, половину сознательной жизни он провел за решеткой. Штырю было за тридцать, и Страйка удивляло, что тот вообще дожил до такого возраста.

– Просто хочу знать, где он кантуется, – с нажимом ответил Страйк.

Вряд ли Штырь слышал об отрезанной ноге, ведь в его мире новости ограничивались сугубо личными интересами и передавались через знакомых.

– Могу поспрошать.

– Бабло – по таксе, – сказал Страйк, у которого со Штырем была постоянная договоренность о вознаграждении за полезную информацию. – И еще… Штырь? – Этот перец имел обыкновение вешать трубку, когда его что-то отвлекало.