На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре - [56]

Алексей обернулся, успел лишь увидеть оружие в руках террориста, направленное на себя дуло, и в этот момент раздался выстрел.

Россия, Москва

Лиза с криком проснулась вся в поту. Села на кровати, судорожно обхватив себя руками. Ей опять снился кошмар — воспоминания Кровавого воскресения в Петербурге. Ей снились выстрелы, крики, стоны, трупы, раненые и кровь на истоптанном снегу. Но теперь, в этом сне убивали не ее. Ей снился Алексей, лежащий в луже крови, и эта кровь растекалась под ним все большим и большим пятном.

В комнату постучали. Затем раздался нерешительный голос Николая.

— Лиза, с вами все в порядке? Вы кричали.

Она судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Все х-хорошо, — отозвалась она.

Николай какое-то время постоял за дверью, затем ушел. Лиза откинулась на подушки. Сердце по-прежнему сжималось от предчувствия. Алексей в луже крови — картинка сна вспоминалась, как будто Лиза видела это наяву.

— Алеша, — прошептала она, и капелька слезы скатилась по ее щеке.

* * *

Катя Шмит сидела в кресле, прямая как струнка, и вышивала. Иголка с ниткой в ее руке взметалась вверх, затем вновь погружалась в ткань, закрепленную в пяльцах, и все повторялось снова.

Лиза, сидевшая напротив, задумчиво перевела взгляд от подруги на слегка покрытое морозным узором окно их нового дома. Еще неделю назад Катя предупредила ее о том, что они переезжают из особняка Шмитов. Было решено перебраться во флигель дома Плевако на Новинском бульваре, так как Николая тяготила богатая обстановка особняка, мешавшая простоте общения с рабочими, когда те к ним приходили. Новое жилье в сравнении с особняком было скромным, но уютным. И до фабрики было недалеко — нужно было пройти лишь Девятинский переулок.

Лиза тягостно вздохнула. Если бы Алексей ее искал, он давно бы нашел, независимо от того, куда она уехала и где проживает. Она ничего не знала о нем — где он, что с ним. Отсутствие известий угнетало и тревожило ее.

Катя в очередной раз взглянула на подругу:

— Что случилось? На тебе лица нет.

Лиза обернулась к ней:

— Не знаю… Что-то меня тревожит.

— Хочешь поговорить?

Лиза вздохнула.

— У меня снова был кошмар, — призналась она. — Но в этом сне погибает мой муж. Я боюсь, Катя, вдруг с ним что-нибудь случилось?

— Да с чего ты взяла! Успокойся. — Катя отложила шитье. — Это был всего лишь сон.

Лиза вновь вздохнула, нервно заламывая пальцы.

— Не знаю. Он ведь не дает о себе знать.

— Вот и прекрасно. Твой Алексей Петрович совершенно тебя не заслуживает.

— Катя пересела к ней на диван и взяла подругу за руки. — А твой сон можно очень просто объяснить.

— Как?

— Ты переживаешь разрыв. А сон говорит, что муж для тебя умер и пора его «похоронить и забыть». Господи, прости, — Катя перекрестилась.

— Да что ты такое говоришь! — Лиза высвободила руку из руки подруги. — Такие слова вообще не надо говорить!

Катя фыркнула:

— Когда разговор заходит о твоем супруге, ты становишься на его защиту. Скажи, ты действительно хочешь расстаться с ним?

Лиза отвернулась к окну и кивнула.

— Да. Хочу.

— Мой брат тебя очень любит.

Лиза покраснела.

— Катя, прекрати! Я замужем.

— Ну вот, опять! Ты что забыла? Сама только что говорила о том, что хочешь расстаться с мужем.

Лиза поникла, затем тихо напомнила:

— Ты ведь знаешь, почему я должна от него уйти.

— О, Лиза! — Катя сочувственно сжала ее руку. — Я знаю. Но на все воля Божья. И то, что случилось с тобой, не должно быть причиной, по которой ты должна уйти от мужа! Понимаешь?

Лиза смахнула навернувшуюся слезу тыльной стороной ладони.

Они не успели договорить — в дверь постучали, вошла прислуга, нанятая совсем недавно, и внесла поднос с давно ожидаемым чаем и ватрушками. На подносе стояла три чайные чашки.

— Барышня, барин пришел, — сообщила она. — Сказал, чтобы вы погодили, он в опочивальню прошел, скоро спустится.

— Аглая, я же вам говорила не называть нас «баринами». Николаю Павловичу это не понравится, — нахмурившись, сделала замечание Катя.

— Да как же вас называть-то? Ведь принято «барин», «барыня».

— Барин тот, кто ничего не делает, Аглая, — послышался за дверью голос Николая. Он вошел — умытый, причесанный, в свежей рубашке. Сразу же устремил свой взгляд на Лизу. Катя подмигнула ей, и она отвела взгляд в сторону, а Николай посмотрел на прислугу и продолжил: — А я, Аглая, работаю. Называйте нас по имени и отчеству.

Пока пили горячий чай, Николай рассказывал о том, что произошло за день на фабрике. Говорил о знакомом Лизе Карпе — рабочем Карасеве[76], с виду тихом, но на деле настойчивом и упрямом. Карп сколачивал революционную боевую дружину, в том числе и из рабочих фабрики Шмитов. Рабочие фабрики готовились принять активное участие в нарастающей в стране революции. Нужно было оружие.

Вскоре пришли Лиза и Алексей Шмит, и все дружно перебрались в столовую ужинать. При семнадцатилетней Лизе и пятнадцатилетнем Алексее старались не говорить о серьезных партийных делах, но вопросы о преобразованиях на фабрике обсуждали вместе: в шутку и всерьез каждый вносил свои радикальные идеи.

— Нужно вместо одиннадцати с половиной часового рабочего дня ввести девятичасовой…