На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре - [46]

Алексей с интересом наблюдал за ним. «Лопухин хорошо выдрессировал своего агента и тот подчиняется только его приказам. Перейдет ли Малышев грань дозволенного? Как только Лопухин получит свое, вполне возможно, что Малышев пустит меня в расход. Но, не сейчас».

— Хочешь знать, что я узнал? Хорошо, — ответил Алексей, неторопливо вынимая из кармана портсигар. Похлопал по карманам в поисках спичек. — Подкурить не найдется?

Малышев нахмурился, но Глебов не собирался говорить, пока не закурит — он кивнул в сторону столика, на котором лежал коробок.

— Спички.

Сыщик смерил его уничижительным взглядом, глаза его зловеще вспыхнули, однако он сделал шаг в сторону столика, взял спичечный коробок, подержал его в руках, затем неторопливо повернулся, прошел к Алексею. Недобро смотря ему в глаза, протянул спички. Глебов не спешил брать. Они вызывающе смотрели друг на друга, понимая — схватки не избежать. Алексей усмехнулся, достал папироску и всем видом показал, что ждет, когда ему подкурят.

Это стало последней каплей. Малышев сжал коробок в руке и занес кулак над Алексеем. Уклоняясь, Глебов поставил блок, однако удар вскользь прошелся по лицу. В одно мгновение Алексей оказался на ногах — стул упал, громко брякнув о пол.

Их взгляды вновь встретились. В следующий миг они бросились друг на друга. Завязалась ожесточенная драка. Бились неистово, яростно, нанося друг другу безжалостные удары, круша и переворачивая все, что оказалось на пути.

Малышеву все же удалось свалить Глебова на пол, он схватил его за горло и сжал. Алексей попытался разжать его руку, сдавившую глотку как тиски, но безуспешно. Он задыхался. Малышев мог праздновать победу, однако Глебов, что было сил, вдарил ему по ушам. Взревев от боли, Малышев ослабил хватку. Алексей резко ударил ладонью по его челюсти снизу вверх и опрокинул на спину. Пока Малышев, оглушенный болью, приходил в себя, Алексей, покачиваясь, встал на ноги.

— Это тебе за Маргарет, — прохрипел он.

Малышев приподнял голову. Перед глазами плыли цветные пятна. Он закрыл глаза, вновь открыл, коснулся рукой лица.

Глебов не унимался:

— И не только. Терпеть не могу легавых!

Он пропустил выпад сыщика — Малышев рванул его за ногу, и Алексей рухнул на пол. Как же больно! Глебов не сдержал вырвавшийся стон.

Силы иссякли у обоих. Алексей не в состоянии был подняться, да и Малышев прекратил попытки встать — тяжело дыша, он уставился в потолок. Затем проговорил:

— Как же мне хотелось набить тебе физиономию!

— Взаимно, — последовал ответ. Алексей, морщась, коснулся рукой плеча.

— Чего тебе в жизни не хватает? Голубая кровь — все на блюдечке с голубой каемочкой. Ан, нет — вор, мошенник, шулер!

— Тебе то что? — Глебов слегка подвигал больным плечом. Благо, обошлось ушибом.

— Тебе место — в тюрьме.

Алексей презрительно фыркнул.

— А ты филер и легавый! — Он с трудом, но поднялся. — Что же вы, такие «святые», явились ко мне и принудили на вас работать?

Малышев сел. Голова закружилась, а перед глазами вновь поплыли цветные пятна. Когда он посмотрел на Глебова, то увидел, что тот протягивает ему руку.

Алексей ждал. Наконец Малышев ухватился за его ладонь, и Алексей помог ему подняться.

Теперь они стояли напротив друг друга.

— Заключим перемирие, — сказал, наконец, сыщик. — Нам еще работать вместе.

— Согласен.

Алексей захромал к опрокинутому стулу, поставил, сел. Потер колено — старая травма, полученная год назад в результате произвола жандармов, после нынешней драки напомнила о себе.

Малышев, покачиваясь, прошел к умывальнику.

Тело Глебова предательски заболело от побоев, синяков и ссадин, он с трудом вздохнул.

— Надо выпить, — буркнул он себе под нос.

— Неплохо бы, — раздался голос Малышева. Алексей взглянул на него. Тот с осторожностью прикладывал полотенце к опухшему лицу, где на челюсти набухал багровый синяк, а на губе кровоточила рана. «Этот Малышев не так прост, и, по всей видимости, решил мне подыграть. Ну, что ж, господин полицейский, посмотрим, кто кого!»

— Было бы желание, а выпить всегда найдется, — осторожно произнес Алексей.

— Есть предложение?

Глебов не удержался от сарказма:

— Боже упаси, чтобы я пил по доброй воле с легавым!

— Мне тоже особо компанию выбирать не приходится.

Глебова ответ повеселил от души.

— Что ж, вноси предложения.

Малышев осторожно опустился на стул:

— Всегда хотелось побывать в «Мулен Руж».

Алексей засмеялся, что болезненно отдалось в ребрах.

— «Мулен Руж»! Ты растешь в моих глазах! Что ж, едем.

— Куда?

— В «Мулен Руж», конечно…

* * *

— Добро пожаловать в «Мулен Руж» — карнавал жизни, атмосферу праздника, флер таинственности, красоты и порочности, — произнес Алексей, когда он и Малышев оказались в небезызвестном парижском кабаре.

В Мулен-Руже стоял разгул веселья: отплясывали сногсшибательные красотки в перьях и блестках, гремела заводная музыка, вино лилось в бокалы нескончаемым потоком, шумела хмельная публика, одурманенная табачным дымом и абсентом[61].

Спустя час Глебов и Малышев уже основательно были пьяны.

— Вот ты говоришь, потомок дворянского рода, — наклонившись к Малышеву, говорил подвыпивший Алексей, — Мой дед был младшим в семье — его уделом стала служба. Офицер Лейб-гвардии Гренадерского полка. Несмотря на заслуги, был сослан в Сибирь. Женился на инородке… Моя мать, матушка. карымка