На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре - [16]

— Нет. Можете идти.

Когда Арина удалилась, Глебов смял листок и швырнул его в угол комнаты. Все отношения свелись к каким-то паршивым четырем словам! Он плеснул в бокал коньяк и залпом выпил. В записке Лиза даже не указала к кому едет и зачем. Значит, она не хочет его видеть. Как все некстати! Алексей встал, подобрал с пола записку Лизы, положил в камин и сжег. Скидал необходимые вещи в чемодан. Выглянул наружу и, убедившись, что слежки нет, вышел из квартиры.

Москва

Алексей, увидев Айседору Дункан, остановился как вкопанный. Третий день он безуспешно разыскивал жену по многолюдной Москве, а встретил американскую танцовщицу!

Она приветливо помахала ему рукой, «перепорхнула» дорогу и оказалась возле него.

— О, это вы! Я поражена!

— А я-то как поражен! — Он поцеловал ее ручку. — Как давно вы здесь?

— Я прибыла вчера. Составите мне компанию? — скорее попросила, чем спросила Айседора, приглашая его прогуляться.

Глебов мгновение поколебался.

— С удовольствием. Как вам Москва?

Дора шла рядом с Алексеем и улыбалась. Москва казалась ей солнечной, пестрой и крикливой. На фоне голубого неба высились многочисленные золотые купола. Деревья были окутаны воздушными облаками инея, а веточки покрыты снежной коркой. Московские люди же были шумными, нарядными.

— О, это сказка! Солнечная, легкомысленная и совершенно не страшная сказка, которую во всем мире могли придумать только русские люди. — Айседора глубоко вдохнула морозный воздух. — Россия… Вот, оказывается, она какая!

Алексей засмеялся, а Дора улыбаясь, посмотрела на него.

— Здесь, в Москве, кажется невозможным предаваться мрачным мыслям.

— Вы уже выступили Москве?

— Да.

— Не сомневаюсь, концертные залы были переполнены восторженной публикой.

— Да, так и было. И мне аплодировали известные представители художественного мира Москвы! Я познакомилась с самим Станиславским[20]!

— Станиславским?

— Да. Он — талантливейший человек! В нем природа соединила все лучшие качества человеческой натуры: благородство, талант, интеллект, нравственную чистоту и величественную красоту.

— О, я вижу, вы очарованы им!

— Вы ревнуете?

— Немного.

— Ах, Алекс! Я очарована, околдована совершенно иным мужчиной. — Танцовщица многозначительно посмотрела Глебову в глаза. Он выдержал ее взгляд, лишь улыбаясь в ответ. Айседора вздохнула, отворачиваясь. — Я с радостью приняла дружбу Константина Сергеевича. Я познакомлю вас. А вот и он!

Алексей взглянул на высокого усатого мужчину, идущего навстречу к ним. Он, улыбаясь, сделал шаг к нему на встречу и они пожали друг другу руки.

— Так вы знакомы! — догадалась американка.

— Да, и довольно давно, — подтвердил Станиславский. — Алексей Петрович брал у меня уроки актерского мастерства.

Глебов улыбнулся:

— Да, и частенько слышал твою излюбленную фразу.

— «Не верю»! — в один голос произнесли Алексей и Айседора, и все дружно рассмеялись.

— Давно в городе? — поинтересовался Станиславский.

— Несколько дней.

— Один или с супругой?

— Пока что один. Мы должны встретиться на днях, — уклончиво ответил Глебов.

— Обязательно приходите в наш театр. Я знаю, что ей очень понравится новая постановка.

— Непременно.

Айседора взяла Станиславского под руку.

— Мы с Константином Сергеевичем едем кататься по Москве. Он обещал показать мне город. Составьте нам компанию.

Алексей хотел отказаться, но Дора и Станиславский его уговорили, и он отправился с ними на прогулку.

Их тройка выехала по направлению к Воробьевым горам, где можно было насладиться панорамой Москвы. Тройка летела по заснеженной дороге, из-под копыт взметались комья снега, которые тут же рассыпались в серебристую пыль, бубенцы весело звенели. Айседора, расставляя руки в стороны, смеялась, наслаждаясь свободной ездой.

На Воробьевых горах — свысока — заснеженная Москва казалось чудным зимним миражом. Яркие купола с крестами, длинная белая лента Москвы-реки, сизый густой дым, поднимающийся столбом из труб домов, — и все на фоне белоснежного ландшафта и чистого голубого неба… А потом вновь мчались на лихой тройке под звон бубенцов, возвращаясь в Москву.

Московские торговые ряды были самым шумным и многолюдным местом. Здесь было настоящее столпотворение — однако это место посещал только простой народ. Айседоре же было любопытно наблюдать за ними, находиться среди них. И господа ее сопровождали.

Торговцы и торговки громогласно расхваливали свой товар. Купчихи, и кухарки, укутанные поверх шуб яркими платками, и мужики в теплых тулупах присматривались к предлагаемому товару, торговались, что-то приобретали. Краснощекие от мороза бабы, восседая верхом на коробах со стряпней, голосисто зазывали отведать горячие аппетитные пирожки.

Успев довольно сильно проголодаться, Айседора ела румяный пирожок, надкусывая его маленькими кусочками, чтобы не обжечься. Ее глаза сверкали, и невольно мужчины, сопровождавшие ее, восхищались непосредственностью и простотой Айседоры Дункан.

— А не выпить ли нам чая? — предложил Константин Сергеевич, похлопывая себя по бокам.

Чай налили им из большого пузатого самовара, вместе с чаем подали дымящиеся блины с искристым медом. На морозе казалось, что ничего вкусней быть не может!