На службе Отечеству - [274]

В конце мая получили отпускные документы. В тот же день выехали в родные места.

До Омска четверо суток поездом. Томительными казались они в ожидании встречи с матерью, родственниками. Особенно медленно тянулось время, когда переехал Урал и появились родные сибирские просторы, знакомые с детства колки-перелески и степные дали. Не находил себе места, занятий, которые могли бы отвлечь от дум о родном доме.

* * *

…В Омск поезд прибыл в середине дня. Стояла теплая погода. Весенний ветерок обдавал свежестью. Захватив чемодан, сел в трамвай, следовавший на речной вокзал. Там ознакомился с расписанием. Пароход отходил через полтора часа вверх по Иртышу. Приобрел билет. Спустя некоторое время началась посадка. Занял свое место.

Вскоре пароход отчалил от пристани. В каюте было душновато. Вышел на палубу. Полной грудью вдохнул настоянного на разнотравье сибирского речного воздуха. Тревожно и радостно забилось сердце. Вдруг с кормы до меня донеслись слова: "Саша! Саша!" Невольно оглянулся. Ко мне бежали парни и девушки. Вскоре оказался в кругу молодежи. С трудом узнаю повзрослевших земляков. Они в ответ улыбаются, с нескрываемым интересом рассматривают Золотую Звезду, ордена и медали на моей гимнастерке.

"Как односельчане оказались здесь?" — мелькает мысль, и почти тут же приходит разгадка. Да сегодня же воскресенье. Приезжали, наверно, в город по своим делам. Слово за слово, начались взаимные вопросы, воспоминания.

Подходили к нам и люди постарше. Всех интересовало, не встречал ли я на фронте кого-нибудь из окрестных сел и деревень. Женщины нет-нет да и смахивали украдкой с морщинистых лиц набежавшую слезу. Старики, узнав о том, что мне довелось быть в Германии, интересовались судьбой фашистских главарей, немецким народом, его обычаями. Несмотря на мои протесты, все называли меня на "вы", видимо, мои регалии вызывали у земляков чувство уважения, которое по молодости лет, может быть, мне еще и не полагалось.

Незаметно летело время. Вот и конечная пристань. На пароме переправились в районный центр — село Иртыш.

— Райкомовцы, наверное, отдыхают? — поинтересовался у своих спутников.

— Да что вы! — послышалось в ответ. — Нет. Все работают. Секретарь райкома Чернов если не в поле, то обязательно на месте.

— Тогда пошли к райкому партии.

Подошли к райкому. Ребята и девчата остались в сквере, а я переступил порог здания. Вот и приемная с табличкой "Н. И. Чернов". Секретарша, окинув меня взглядом, было растерялась: в районе я оказался первым долгожданным вестником победителей, не считая прибывших по ранению фронтовиков. Однако она быстро взяла себя в руки, проводила меня к первому секретарю райкома.

Николай Иванович встал навстречу. Я начал докладывать по всей форме. Он закончить не дал.

— Постой, постой, Алтунин! У Степана Дмитриевича вроде такого взрослого сына нет. Значит, Терентия Дмитриевича сын из Стеклянки! Ишь каков вымахал. И Золотая Звезда!

— А вы ведь, Николай Иванович, в тридцать девятом году вот здесь, в этом кабинете, кандидатскую карточку вручалрт мне.

— Разве упомнишь всех, кому партийные документы вручил. Тем более что мы больше ни разу и не встречались. Но что ты помнишь об этом, это хорошо…

Чернов обнял меня, расцеловал и сделал шаг назад со словами:

— Дай хоть получше разглядеть тебя. Сейчас набегут райкомовцы, не дадут, черти, и поговорить.

Словно в ответ на его слова, распахнулась дверь. Один за другим в кабинет начали входить работники райкома.

— Я же говорил. — Николай Иванович вздохнул и после паузы, обернувшись к своим сотрудникам, произнес: — Ну вот, друзья, подошло время. Начинают слетаться орлы земли Омской. Наш земляк и, как говорится, еще партийный крестник, уроженец Стеклянки Герой Советского Союза майор Александр Терентьевич Алтунин. Прошу любить и жаловать!

Начались расспросы: на каких фронтах воевал, где получил Золотую Звезду?.. Кто-то из работников райкома поинтересовался моими жизненными планами. И когда я сказал, что остаюсь в армии, поступил в академию, Николай Иванович Чернов вздохнул.

— Жаль, жаль, людей у нас не хватает, — обронил он. — Цвет района полег на фронтах, а работы вон сколько!

Беседа продолжалась около часа. Николай Иванович Чернов выделил эмку, единственную в районе. Распрощался я с райкомовцами, ожидавшими меня в сквере сверстниками и вместе с инструктором райкома партии выехал в Стеклянку. По пути заскочили к младшему брату отца, Степану Дмитриевичу. Он полтора года назад вернулся с фронта по ранению и вновь был избран председателем колхоза. Мое появление его обрадовало. Дядя не знал, куда нас усадить, все удивлялся, что после шести лет отсутствия еду в отпуск, никого не предупредив.

— Негоже так, Саша, негоже, — утирая от радости слезы на глазах, охала тетя. — Мать до смерти можешь напугать. Куда это годится? Куда?!

— Закудыкала. Выдержит, от радости еще никто у нас не умирал, пророкотал дядя. — Лучше подавай-ка на стол. Не часто с племянником встречаемся. Почитай, лет шесть, а то и поболе не виделись. А тут еще и война. Не каждому счастье привалило увидеться. Вот с его братаном, Михаилом, уж боле не встретимся.